Проблема социализации относится к числу классических проблем социологии. Автор рецензируемой книги поставил своей целью разработку теоретико-методологических основ исследования процессов политической социализации в рамках социологического подхода. Он обнаружил специфику данного подхода к социализации, вытекающую из различия с философским, психологическим и историческим анализом этого процесса. Действительно, если социология исследует его в широком общественном контексте, то философов привлекает скорее ценностное содержание процесса (например, обоснование свободы личности), психологи предпочитают изучать роль возрастных стадий и ближайшего окружения, словно забывая о той разнице, которую привносит в социализацию то или иное общество. Что касается исторического подхода - то он представляется автору базовым, основополагающим, а авторская методологическая позиция представляет собой историческую социологию.
Позиционируя свой подход среди концепций социализации, автор отмечает, что концепции социализации в отечественной и зарубежной социологии стали некоторым исследовательским анклавом, отошли от жизни, став почти самодостаточными и рассматриваются как результат влияния классических агентов: семьи, школы, группы сверстников. Возврат их анализа в широкий общественный контекст - давно назревшая необходимость.
В этой связи автор обобщил опыт теоретических и эмпирических исследований политической социализации, накопленный в США, в Германии, в Польше и в Швейцарии, и, конечно, в постсоветской России и предложил свою концепцию связи политической социализации с конкретным обществом - концепцию возникновения социальных и политических поколений. Концепция апробирована здесь же, в книге.
В концептуальном аспекте книги следует отметить авторское рассмотрение проблем теории и методологии исследований политической социализации в ее массовидном измерении. Соответствующий параграф - §1.3 с нашей точки зрения - один из наиболее интересных. Именно здесь и далее, в четвертой главе содержатся основные методологические разработки автора, которые позволяют считать, что он вносит существенный вклад в развитие теории и методологии социологии, последовательно создавая общую теорию политической социализации. Выбор исторической социологии в качестве методологической основы тому вполне уместен.
Особо следует отметить разработку в четвертой главе поколенческого подхода, позволяющего автору интересно и изящно решить задачу поколенческих исследований в контексте исторической социологии применительно к политической социализации. Автор уточняет и конкретизирует понятие социального поколения, вводя понятие когортного ядра, значимое как в теоретическом, так и в эмпирическом плане, и затем опираясь на этот методологический инструментарий, операционализует понятие политического поколения, дополняя его вспомогательным понятийным аппаратом: понятия периодов общей первичной, интенсивной первичной, общей вторичной и интенсивной вторичной социализации социального/политического поколения. В результате он предлагает новое решение проблемы разработки теоретико-методологических основ исследования политической социализации.
Здесь же предложена авторская модель формирования политических поколений, опирающаяся на его теоретические построения и сформулированы основные методологические и методические подходы к обеспечению социализационных исследований комплексом эмпирических данных. Особый методический интерес представляют предложения автора об использовании для информационного обеспечения решения рассматриваемых задач схем так называемого "квази-лонгитюдного дизайна». В целом ориентация автора на использование методик "Age-Period-Cohort-Analysis" (APS-Analysis) включая технику конвертации данных массовых опросов в квази-лонгитюдные ряды представляется очень перспективной и заслуживающей дальнейшей разработки.
В главе 5 автор обращается к проблеме дифференциации социальных и политических поколений российского общества 1990-х годов. Сначала он предлагает собственную периодизацию этапов российской истории ХХ века с опорой на модель последовательной социально-политической модернизации. Затем на этой основе он операционализует и описывает 8 политических поколений, представленных в рамках системы возрастной стратификации современного российского общества.
Читатель получает следующую политико-поколенческую панораму: немногочисленные ровесники ХХ века и революций (когорты 1989 г. рождения и старше) и поколение 20-х и 30-х годов (первых советских людей, когорты 1903-1918 г.р.); военное и послевоенное поколение (когорты 1919-1933 г.р., 13, 8 млн чел.); поколение оттепели (шестидесятых годов, когорты 1934-1952 г.р., 29,3 млн); поколение «застоя» (когорты 1953-1964 г.р., 29,2 млн); поколение перестройки (когорты 1965-1971 г.р13,6 млн.); поколение общесистемного кризиса (когорты 1972-1980 г.р., 19 млн); и, наконец, поколение относительной стабилизации (1981 - 1990 г.р., 14,7 млн.). Таким образом, рассмотрена вся политико-поколенческая структура общества, за исключением детских когорт (с 1991 г.р.). Последние, вступая в формативный возраст вторичной социализации, будут, по мнению втора, пополнять поколение относительной стабилизации, по крайней мере, до тех пор, пока в стране не произойдет изменений во внутренней политике.
Остается лишь добавить, что столь скрупулезные подсчеты основаны на соединении автором формативных периодов первичной и вторичной социализации когорт с историческими этапами и периодами как комплексами общественных и условий политической социализации. Представленная характеристика политико-поколенческой ситуации в современной России, несмотря на достойную сожаления краткость описаний ряда поколений и вытекающую отсюда некоторую декларативность, обладает значительным объяснительным потенциалом и позволяет по-новому взглянуть на некоторые политические процессы 1990-х годов ХХ века.
Шестая глава посвящена выявлению, описанию и анализу объективных и субъективных факторов переходного периода 1990-х годов, определивших динамику политической социализации (первичной и вторичной) поколений российского общества. Особенно удался автору §6.2, где на основе квалифицированного анализа вторичных эмпирических данных строится и анализируется индекс социальных настроений.
В седьмой, восьмой и девятой главах рецензируемой работы автор обращается к отдельным аспектам политико-социализационной динамики нашего общества. При этом он опирается как на результаты собственных исследований (§7.1. "Новое державное сознание"), так и на анализ вторичных социологических данных (§7.2. "От советской идентичности к новому гражданскому сознанию" и §8.2. "Экономическая адаптация и усвоение идеологий: типологические примеры". При этом он демонстрирует высокую методологическую и методическую культуру социолога-эмпирика.
Девятая, последняя глава книги, выполнена в интересном жанре экскурса. Здесь автор обращается к описанию и анализу механизмов формирования партийно-политических ориентаций в рамках своеобразных "кейс-стади". В качестве одного из кейсов у него выступает Псковская область, население которой проходило политическую социализацию/ресоциализацию 1990-х годов в крайне тяжелых социально-экономических условиях. Другой кейс, крайне интересный для читателя, связан с факторами и механизмами детской политической социализации. В его рамках удалось с помощью очень перспективного инновационного методического инструментария решить задачу определения латентного политико-социализирующего воздействия ситуации многопартийных выборов на "естественную политическую установку детей" в период их первичной политической социализации. Исследование "Дети и выборы", опирающееся на материал детских рисунков по электоральной проблематике дает не только важный прирост знаний в области детской политической социализации, но и обладает собственным методическим потенциалом для исследования политической и общей социализации.
Вместе с тем, в фундаментальной и интересной книге хорошо видны некоторые слабые места. Вот некоторые из них:
Во-первых, вызывает сомнение методологическое обоснование одного из опорных понятий книги - категории массовой политической социализации. Прежде всего, отметим, что нам не удалось найти у автора сколько-нибудь развернутой дефиниции массовой политической социализации, а ведь именно на базе этой категории он формулирует свое понимание социологического подхода к исследованию политической социализации. Достаточно легковесным представляется само обоснование возможности и необходимости использования названной категории. По существу в качестве такого обоснования используется лишь тезис Ю.Левады о наличии некоторых механизмов поддержания массовой социокультурной идентичности.
По нашему мнению, такой аргументации явно недостаточно. Это, в частности, связано с определенной амбивалентностью, которой обладает сама категория массы в социологической и социально-психологической теории. С одной стороны, существуют подходы, берущие свое начало от традиций марксизма и связывающие понятие массы с понятием большого количества людей, большинства населения. Ближайшее понятие к такой трактовке массы - "народ", "народные массы". Вторая линия базируется на подходах западноевропейской философии и социологии, определяющих массу как неклассическую общность, противостоящую групповым единствам. Эта линия восходит к идеям Г.Лебона, Х.Ортеги-И-Гассета, Г.Блумера, В.Корнхаузера, Т.Адорно, и др. Здесь масса понимается как гетерогенная аудитория, противостоящая по типу социального действия классам и гомогенным группам. Согласно второй традиции, массовое сознание есть сознание неклассической общности (толпы, публики, конгломерата индивидов, не объединенных устойчивыми социальными связями). В результате такого понимания оно не совпадает с общественным сознанием в целом, значительно уже последнего: за его границами оказываются групповые, специализированные формы освоения реальности. Как видим, с понятием массы ситуация обстоит достаточно непросто, и фактический отказ автора от методологического позиционирования своей работы по данному вопросу в известной мере "подвешивает" столь важную для данного исследования категорию массовой политической социализации.
Во-вторых, недостаточно обоснованным представляются некоторые компоненты авторского понимания социального поколения. Так на стр. 92 книги, со ссылкой на определение социолога Б.М.Глотова, говорится: "Поколению присущи типичные антропогенетические, социально-психологические, идейно-нравственные и этнокультурные характеристики, сходные духовные ценности, социальный опыт и образ жизни". С нашей точки зрения в этом, в целом обоснованном перечне, излишне сужается понимание социального поколения. Прежде всего, это типические антропогенетические и этнокультурные характеристики. Для полиэтничных и, тем более, многорасовых обществ такие характеристики не обязательно выступают фактором, расщепляющим одно социальное поколение на несколько. По существу этот факт признает и автор книги, когда, рассматривая российские политические поколения ХХ века, он уделяет внимание всем остальным характеристикам, представленным в приведенном выше предложении и абстрагируется от этнокультурных параметров. При этом принадлежность к так называемому homo soveticus вряд ли можно трактовать в этническом аспекте.
В-третьих, недостаточно убедительным представляется анализ объективных факторов политической социализации в России в 1990-х годов, приведенные в §6.1. Здесь нет развернутых содержательных оснований для выбора именно данных четырех латентных объективных факторов, выделенных автором. Он просто постулирует количество и состав переменных, хотя ни то, ни другое с точки зрения, скажем, концепции качества жизни, не является очевидным. Неясно также, почему содержательно и каузально связанные факторы отнесены автором к разным латентным переменным. Например, число больных алкогольным психозом, наркоманией и токсикоманией отнесено ко второму латентному фактору, смертность и общая заболеваемость - к третьему, а преступность к четвертому. Ведь очевидно, что преступность, наркомания, заболеваемость и смертность связаны функциональными зависимостями.
В-четвертых, отдавая должное хорошо аргументированному и крайне интересному анализу дифференциации социальных и политических поколений российского общества ХХ века, приведенному выше и содержащемуся в главе 5 книги, отметим, что не все аналитические построения удались автору в равной мере. Прежде всего, необходимо сказать, что сам характер описания специфики политических поколений фокусируется скорее на анализе событийного социализирующего ряда, нежели на параметрах политических ценностей и, шире, политического сознания. Оно (описание) не опирается на непосредственную эмпирическую базу (письма, дневники, материалы СМИ, протоколы собраний и допросов и т.п.) и в этой связи выглядит несколько умозрительным.
Практически без серьезного анализа осталось "поколение застоя", к которому, кстати говоря, относятся и автор книги, и рецензент. Оно фактически не описано в терминах политических ценностей. Автор на стр. 138 хотя и заявляет о наличии неразвитого «собственного политического сознания поколения», но не обосновывает свой тезис. Начнем с того, что с теоретической точки зрения вряд ли следует оперировать понятием "политического поколения" применительно к тем когортам, у которых политическое сознание не развито. Само по себе отсутствие ярко выраженных политических ценностей и политического сознания у "поколения застоя" не обосновано автором эмпирически. Другое дело, что оно существовало в превращенных формах, реализуясь, прежде всего, в околополитических сферах - в обыденной коммуникации, в литературе, в сценическом искусстве, кинематографе и т.п. Даже если обратиться лишь к политическому фольклору 1970-х - 80-х годов, хорошо представленному, например, в политическом анекдоте, то можно увидеть типические характеристики политического сознания соответствующего поколения.
К числу слабых мест книги можно отнести ряд значимых содержательных тезисов, не подкрепленных в должной мере ни теоретически, ни эмпирически. Так, на стр. 140 применительно к "поколению перестройки" автор употребляет термин "надлом социальной и политической идентичности", никаким образом не определяя и не операционализируя этот феномен. Далее, рассматривая социализирующую роль поколений застоя и перестройки (стр. 145), автор постулирует их неэффективность как агентов социализации, эмпирически не обосновав этот вывод.
Тем не менее, высказанные критические замечания не сказываются на большом вкладе автора в методологию исследования политической социализации. Рецензируемая книга представляет собой новое крупное научное достижение в области теоретико-методологических основ исследования процессов политической социализации, ее тема актуальна и практически значима.
