Шапка
Журнал "Телескоп"
Редакционный совет
О журнале
Библиотека журнала
Контактная информация
Последние номера
Список статей
Условия подписки
Новости сайта


Сетевое сообщество
Санкт-Петербургский центр девиантологии
O + K
Мобильная связь на пути к 6G
Список статей  /  По годам
Рефлексии социолога на проявления быстротекущей жизни Вернуться


№ журнала: № 5 за 2005г.
Авторы: Социологический институт РАН / Б. Максимов
Файл: Скачать статью (173.1 Kb)

Замысел

Замысел, или проект, как говорят сегодня, предлагаемого, не совсем обычного жанра (рубрики) имеет три особенности.

Первая - наблюдать за текущими событиями, «потоком жизни», за тем, что происходит именно повседневно, составляя содержание повседневной жизни, о чем сообщают в передачах радио и телевидения в рубриках «новости». Это могут быть и значительные события, типа митинга против монетизации льгот, и относительно мелкие происшествия, например, пожар в специнтернате. В такой позиции социолог, вообще-то, уподобляется журналисту. Но я не собираюсь пересказывать события, а лишь анализировать, комментировать их, исходя из специфического профессионального видения. Этот жанр практически не используется в социологии.

Вторая особенность - использовать, по возможности, результаты исследований, которые имеются (например, данные социологических мониторингов, статистики), но в основном (главным образом) вести анализ исходя из общей профессиональной подготовки, упомянутого специфического видения (зрения), так сказать, «социологического здравого смысла». При этом, возможно, не столько делать выводы, давать ответы, сколько ставить вопросы, побуждая читателя к собственным размышлениям. Эта функция представляется важной. Обычно все стараются (особенно СМИ) вбивать нам в голову готовые мнения, мысли, нередко к тому же хорошо разжеванные; стимулировать же граждан самим соображать никто не хочет.

Третья особенность проекта состоит в намерении писать популярно, нормальным человеческим языком - насколько, конечно, хватит способностей, ибо, как известно, писать просто - необычайно трудно. Это для того, чтобы социологические тексты могли читать неподготовленные люди, например, читающие данный журнал, но интересующиеся только маркетингом, или просто любопытствующие люди. Хотелось бы попытаться использовать жанр даже «социологической новеллы». Популяризация, распространение социологической информации, на мой взгляд, весьма актуальная задача. По моим наблюдениям, увы, имеет место быть пропадание данных социологов втуне и нахождение социологии самой в себе. Конечно, можно блюсти чистоту строгой научности, фундаментальности исследований, говорить, что упомянутая популяризация, практическое применение результатов анализа не дело ученых ... Но если больше некому это делать, то академический снобизм вряд ли пригоден. По моему убеждению (отнюдь не новому) социальные изменения (желательные) тогда происходят, прекрасные идеи в том случае внедряются в жизнь, когда они внедрены вначале в головы людей, по популярному выражению - «овладели массами».

Рефлексируя по поводу быстротекущей текущей жизни, иногда я буду прибегать и к ретроспективе, когда это окажется уместным, например, по ассоциации с текущими событиями, для сравнения с ними.

По преимуществу в поле внимания берутся события именно петербургской жизни; но не только. Разумеется, Питер - это целый свой мир, вторая столица, имеющая, очевидно, и свое невидимое, виртуальное государство в официальном государстве, подданные которого ориентированы на Санкт-Петербург. И все же Питер - в России, а Россия - в мире; если она - между Востоком и Западом, то Петербург - между Россией и Европой. И дело не в выходе к морю, сегодня самолеты летят прямо в Европу даже из Сибири. Дело, на мой взгляд, в особой ориентированности города, значительном присутствии элементов западной культуры, особой питерской «всемирности». Все это говорю к тому, что невозможно рассматривать город как замкнутый мир.

  

Загадки акций протеста

 

Для начала обращусь к такому известному явлению нашей сегодняшней жизни как акции протеста, которые стали чуть ли не рутинными событиями. Они представляют собой форму массового поведения, коллективных действий - как раз то, что, в принципе, интересует социологов. Для обычных граждан (да и многих социологов) в них нет ничего таинственного - где-то задержали зарплату, в каком-то квартале провели уплотнительную застройку, закрыв жителям соседних домов «свет божий», ущемили пенсионеров в их льготах - вот люди и протестуют, выходят на улицы, устраивают пикеты, объявляют забастовку и т. п. Для меня же акции протеста полны загадок. Почему они вспыхивают иногда и не по очень серьезным, буквально пустяковым поводам и не появляются тогда, когда терпеть и молчать, казалось бы, невозможно? Например, почему люди восстают против задержек заработной платы и не протестуют против более существенного - унизительно низкого уровня оплаты? В каких случаях, или в какой степени люди сами выходят на улицы, а в какой их «выводят»? Состоит ли смысл акций в том, чтобы чего-то добиться, или протестующим достаточно прокричать требования, лозунги, заявить протест, разрядиться? Соответственно, какова значимость протестных выступлений, в т. ч. представляют ли они опасность для тех, против кого направлены, для властей и т. п.?

Реакция властей на акции протеста бывает болезненной. На самом деле они представляют собой нормальное явление - здоровую реакцию общественного организма, отдельных общественных групп на болевые воздействия, которые причиняют те же органы власти, призванные печься о благе граждан. Это своего рода проявление (форма) обратной связи, необходимость которой для нормального функционирования системы показал отец кибернетики Н. Винер. Когда акций много - это еще не есть плохо, а когда их нет - хорошо. В первом случае акции могут быть показателем социальной активности граждан и нормальной реакции на нее властей, во втором - свидетельством задавленности населения и подавления властями болевой реакции общественного организма. Меня давно впечатляла например, ситуация с поведением людей во время голода на Украине в начале 1930-х гг., когда голодающие (на плодородной Украине!) падали от истощения, но никак не бунтовали. Отсутствие протеста здесь - ненормально. Это какая-то социальная патология.

Моему обращению к теме акций протеста способствовали в данном случае известные митинги, пикеты, шествия, перекрытия улиц и т. п. в связи с монетизацией льгот в начале 2005 г. Как будто акции, да и сама тема отошли в прошлое. Но этим-то именно, как ни покажется сие парадоксальным, и вызвана актуальность воспоминания о них, хотя это и выглядит странным. Я побывал сам на нескольких митингах, в т.ч. у Финляндского вокзала, пожалуй, самом многочисленном и суровом по погоде, настрою участников, и могу засвидетельствовать: вспыхнули-то акции по поводу проезда в транспорте, но по своему содержанию оказались шире. У Финляндского о транспорте почти никто и не вспоминал (губернаторша уже объявила о льготных карточках), требовали повышения пенсий, детских пособий, зарплаты бюджетникам, своевременной их индексации (которую власти выдают за повышение), говорили о порочности, антинародности государственной политики в целом; прозвучали даже подзабытые уже лозунги об отставке «министров-капиталистов» и самого президента (рейтинг которого, как известно, стоял все время, несмотря ни на что, «словно кол»). В воздухе пахло буквально революцией 1905 года. Так совпало, что именно в этот год был ее столетний юбилей. И на левых собраниях находили много параллелей в ситуациях 1905-го и 2005-го годов. Поскольку ничего из широких требований не было реализовано, акции должны бы продолжаться.

Но вот ввели пенсионерам проезд за 230 рэ, и акции пошли на убыль, сейчас и совсем прекратились. И оппозиционеры, приготовившиеся возглавить новую революцию, оказались не у дел. Как это понимать? Выходит, транспортными карточками заткнули протест? И вообще, «мутили воду» именно (и только) те, кто пользовался транспортными льготами (они оказались наиболее активными)? Другие же, сидящие в основном дома, оказались даже в выигрыше - хоть и невелика сумма в 230 руб,, но все же и она на дороге не валяется и не совсем ничтожна  при общем размере пенсии до 2 тыс.? Или широкие лозунги и произносили в качестве дежурных, не рассчитывая чего-то добиться? А может быть уровень пенсий на самом деле устраивает людей?

Но эти возможные объяснения опровергаются как непосредственными наблюдениями, так и данными исследований. По своему составу акции были явно смешанными, здесь присутствовали не только те, кто каждый день ездит в метро, в т.ч. люди из области. Широкие требования и звучали в основном, и именно они наиболее эмоционально поддерживались (скандировались) участниками митингов. Что касается удовлетворенности уровнем пенсий, пособий, оплаты труда, то все исследования показывают - люди считают необходимым повышение их размера в 2-3 раза, чтобы можно было удовлетворять основные потребности.

Подобные загадки задают и акции протеста против задержек заработной платы, составляющие 90% всех выступлений в России. Почему люди выступают именно по поводу невыплат и почти никогда - ввиду низкого размера заработков? Да и в связи с задержками протест заявляют работники 1-го из 800 предприятий, где задолженности имели место. Подавляющая масса почему-то терпеливо переносит явно ненормальное положение; при каких условиях некоторые все же восстают? При этом - почему основное место занимают голодовки, которые, казалось бы, уместны в местах заключения, где ничего другого применить невозможно?

Сегодняшнее окончание, отсутствие акций по поводу монетизации льгот для меня выглядит непонятным. Но загадочно и само начало их. О мотивах, движущих силах было написано множество статей, высказана уйма комментариев, предложен ряд версий событий - и все-таки остается ощущение неполного понимания. Как, между прочим, и в других случаях массового поведения населения (жителей) Петербурга, например, при выборах последнего губернатора (к этой теме я, может быть, потом обращусь). Остается неясным вопрос - можно ли ожидать повторения, возобновления выступлений?

Первую версию акций мы услышали  из уст представителей властей, в частности, губернатора города: акции - дело рук определенных, не очень светлых сил, использовавших ситуацию для привлечения внимания к себе, зарабатывания дешевого рейтинга, для дестабилизации обстановки в городе и т. п. Дело, как всегда, в зачинщиках; хорошо бы их выявить и нейтрализовать. К тому же коммунисты открыто «взяли вину на себя», Г.Зюганов на всю страну заявил, что это они организовали протест. Но дело-то в том, что первые акции были стихийными. Организаторы, действительно, появились и стали играть роль ведущих (их список можно было увидеть в распространяемых листовках). Однако это произошло потом, когда волна протеста уже поднялась. Всякий, пытавшийся организовать какой-нибудь митинг, знает, что невозможно вывести тысячи людей на улицы просто по призыву того или иного комитета. Собрать десяток, другой, даже сотню сторонников, например, для пикета - это всегда можно, а тысячи без соответствующего настроя людей и повода - нереально. Далее, на последующих (уже организованных) митингах, действительно, выступали ораторы от разных организаций, они бросали в толпу лозунги, и участники подхватывали, скандировали их. Но и сами люди вели себя необычайно активно, постоянно раздавались возгласы, выкрикивались лозунги снизу, они, распространяясь, захватывали всех, и площадь начинала скандировать эти лозунги, даже громче бросаемых с трибуны. Так происходило на бурном митинге перед Финляндским вокзалом. Толпа была весьма наэлектризована, чувствовалось, что могла бы смести препятствия, пойти на крайние действия, если бы, допустим, милиция стала ограничивать доступ на площадь. Это была взрывчатая масса. Что касается коммунистов, то они явно хотели просто присвоить себе заслугу организаторов, борцов за интересы трудящихся. Почему на этот раз люди вышли сами?

Вторая версия объясняла это тем, что людей реально обделили, они увидели, что денежные компенсации, злополучные «монеты» не покрывают расходов на транспорт, особенно когда сели в трамвай, стали платить, а неплательщиков кондукторы принялись высаживать... Тут-то люди и направились на митинги (видимо, избегая общественный транспорт). Но на самом деле люди, как до Нового года, так и после подаренных десяти выходных (отдыха), слабо представляли соотношение своих реальных затрат на транспорт и суммы компенсаций. Власти заблуждались, полагая, что льготники ведут расчет, составляют баланс и выводят утешительный итог - отсутствие потерь или даже выигрыш. Не соответствует данной версии и то, что среди протестующих много было таких, кто, действительно, «оказался в выигрыше», например, военные пенсионеры, многим из которых повысили пенсию до 10 тыс. Они-то почему вышли?

Высказывалось еще одно объяснение - многих людей лишили тех льгот, которые отражали их особые заслуги, в т. ч. связанные с риском для жизни, потерей здоровья, подвигами в труде и т. п., не просто отняли энную сумму денег, а умалили заслуги, достоинство. Обиженными оказались афганцы, ветераны войны, чернобыльцы, доноры...  Правительство, инициировавшее отмену льгот, «Единая Россия», протащившая закон через Думу, Президент, подписавший его - все ветви и органы власти пренебрегли социальной (моральной) ценностью заслуг как таковых, предложили разменять их на «монеты». Это - веская причина; но она все же не дает исчерпывающего объяснения, т. к. основная масса протестующих представляла собой простых пенсионеров, имеющих в качестве заслуг разве что возраст, который в сегодняшнем рынке имеет скорее отрицательную ценность.

Чиновники сваливали вину на длительные, 10-дневные выходные, во время которых регионы не успели перечислить компенсации на счета льготников и вообще продемонстрировали отвратительное исполнение разумного самого по себе закона. Но почему тогда акции продолжались и после того, как чиновники раскошелились и вообще приостановили действие закона?

Наиболее верным мне представляется следующее объяснение (но и оно может быть гипотезой). Сработало возмущение действиями, политикой властей в целом в данном случае, ущемлением социальной справедливости, которую считают устаревшей. Дело было, возможно, не столько в деньгах, сколько именно в возмущении беспардонностью властей. Действовало понимание, что истинная, конечная цель власти состоит в том, чтобы отобрать льготы, свести их на нет, только не враз, а постепенно (как постепенно, через злополучные ваучеры, лишили общенародной собственности при приватизации). Ведь перед этим представители власти, та же Губернатор(ша), дружно говорили, что льгот развелось очень много, транспорт разваливается, здравоохранение в кризисе, жилищно-коммунальное хозяйство деградирует, из чего нетрудно было заключить, что заботливая власть стремится спасти город (и страну), взяв курс на устранение разрушительных льгот. Лукавство властей было весьма прозрачным. Монетизация стала предлогом, поводом выражения общего недовольства, возмущения очередным обманом. Группа старшего возраста и без того настроена оппозиционно, здесь затронули и ее кровные интересы. Льготы не только компенсировали низкие доходы, но и подпирали положение в целом, в т. ч. поддерживали социальное самочувствие. Уже говорилось, что протест имел широкий характер. Монетизация стала поводом для взрывного  проявления накопившегося недовольства жизнью в целом, отсутствием ощутимых сдвигов в сторону ее улучшения, хотя бы каких-то перспектив (а повод, спусковой механизм имеют весьма важное значение, так же как наличие или отсутствие перспектив).

Видимо поэтому в акциях принимали участие многие, даже выигравшие от замены льгот деньгами. Возмущены были все, и неприятие монетизации вылилось в недовольство всем. Это был переломный момент, когда безотчетное доверие президенту людей старшего поколения рушилось, кончалась путинская эпоха умиротворения.

Кроме вопросов, монетизационнные акции дают и уроки, позволяют сделать определенные выводы, о которых не услышишь из наших СМИ. Первый из них, отнюдь не новый: власть хоть как-то реагирует - на силу, давление. И иногда боится их. Если бы не митинги, пикеты - вряд ли были бы приняты меры «по исправлению положения». При определенных условиях протест может быть эффективным. Это второй урок. Власть отреагировала так быстро и существенно, как редко бывает. Думаю, дело не в ее отзывчивости, а в качестве протеста людей. Отсюда следует простая истина, что если хочешь чего-то добиться, протестуй, выходи на митинги.

Особенностью выступлений начала 2005 года была также их организация. Она во многом строилась по принципу социальных сетей, когда мобилизация участников и координация их действий осуществляются не соответствующими структурами (оргкомитетами, союзами, партийными организациями и т.д.), а самими людьми, через личные связи, образующие те самые социальные сети. При этом с использованием современного технического средства - мобильников. Рассказывают, что пикет перед Смольным вначале состоял из двух-трех десятков человек, никто на него внимания не обращал. Участники стали звонить своим знакомым (по мобильникам, не уходя из пикета), те - своим и т. д. Через некоторое время пикет вырос до таких размеров, что чиновники из городской администрации вынуждены были выйти к протестующим и выслушать их. Мобилизация на другие акции тоже в значительной степени происходила по каналам социальных сетей; объявления о митингах по радио или через газеты, естественно, никто не давал.

 Есть основания полагать, что такие уроки сохранятся в социальной памяти населения Питера, да и не одного его.

В то же время можно отметить и отрицательные уроки-выводы. Среди протестующих присутствовали и не льготники, представители других социальных групп. И все же в основном это были изолированные выступления одной категории населения, как и в случае с акциями, проводимыми бюджетниками, учителями, медицинскими работниками и т. п. Социальная солидарность у нас по-прежнему в большом дефиците; до демонстраций в миллионы участников, как это происходит в западных странах, мы не можем дорасти, хотя наши поводы для протеста посущественнее тамошних.

Видимо, в этом плане надо рассматривать и неучастие профсоюзов в акциях льготников, что бросалось в глаза и выглядело странным. Вероятно, профсоюзные организации, во-первых, посчитали работников, вышедших на пенсии, не своим контингентом, во-вторых, не посчитали нужным проявить с ними солидарность, в-третьих, оказались вообще не настроенными на солидарные действия. Увы, они не проявляют солидарность не только со льготниками, но и в своей среде.

  

Удивительные дела в профсоюзах

 

Возможно, читателю тема профсоюзов вообще покажется скучной. Но я нахожу в ней и важное, и интересное, по крайней мере, занимательное.

Начать хотя бы с нашего пребывания в профсоюзе. По советской традиции, удивительным образом сохраняющейся до сих пор, почти все мы, работающее население, состоим в профсоюзных организациях. Сейчас, правда, охват профсоюзным членством снизился, примерно до 70% в последние годы (а сейчас приближается даже к 50%), но все равно он остается самым высоким среди европейских стран, за исключением, пожалуй, Швеции (в Соединенных Штатах составляет всего около 11%). В этом году исполняется 100 лет не только революции 1905 года, но и со дня создания первых профсоюзов в России, зародившихся притом в Петербурге, тогда первой столице. Городская и областная Федерация профсоюзов собирается отмечать юбилей. И все мы, члены союзов, должны бы испытывать какие-то подобающие событию чувства. Но многие ли хотя бы знают, помнят о юбилее и вообще осознают, что они являются членами боевой организации?! Право на объединение в союзы завоевывалось в тяжелой борьбе, да и сейчас на предприятиях так называемой новой экономики, с иностранным участием, где знают цену профсоюзам, нередко приходится это право завоевывать вновь и вновь.

Но удивительным образом основная масса работающих не только не использует это право, но и не ставит его ни в грош. По всем данным, доверяют профсоюзам, придают им серьезное значение 10-15% опрошенных. Ссылаются обычно на бездеятельность профорганизации, мол, она - пустое место. Но организация, как известно, производное от ее членов, по сути дела, это сами работники: если действуют они - действует и организация. Отделив от себя профсоюз и взвалив на него вину за пассивность, мы поступаем как люди, пеняющие на зеркало.

Ну, ладно, не ценят профсоюз, не используют его. Но зачем тогда пребывают в нем? Это тоже своего рода ребус для социологов. Им хочется уловить какую-то реальную причину. Если не веришь в профсоюз - выйди из него, если считаешь бездеятельным существующий - создай свой, сейчас это достаточно просто. Или перейди в альтернативный - они отличаются активностью, больше соответствуют назначению таких организаций. Но нет ни использования, ни выхода, ни создания своих, ни перехода в новые. А есть механическое пребывание по принципу «на всякий случай», «автоматически», «как все», «не задумывался»... Иногда люди даже не знают, состоят они в профсоюзе или нет.

Но это как бы предисловие. Коснуться-то я хотел событий в Федерации профсоюзов Санкт-Петербурга и Ленинградской области (да и в ФНПР), и главное - отношения к этим событиям профсоюзной массы. Наверняка, не все слышали, поэтому напомню, о чем речь. В этом году пришла к какому-то финалу длительная внутренняя (можно сказать, междоусобная) борьба (можно и с войной сравнить) двух группировок в Федерации и закончилась победой одной из них, снятием прежнего председателя, избранием нового. В ряду сражений происходило и моральное, и должностное избиение предыдущего председателя, было и физическое, после которого он долго лежал в больнице. До полного устранения, как в криминальных разборках, совсем уж детективного конца, дело не дошло, но поколотили для острастки изрядно. Ну, междоусобная борьба в организациях, видимо, и в профсоюзных - дело обычное, житейское, хотя во время нее людям и не до основной работы, все поглощены именно борьбой. Но из-за чего велась война и кем заменен старый, неугодный председатель?

Оказывается, в профсоюзах велась борьба отнюдь не за интересы трудящихся, не за различные подходы, методы в борьбе, не за боевитость организации в новых условиях, не против соглашательства председателя, как можно бы предположить. Нет, сражения велись по поводу профсоюзной собственности. Для тех, кто не представляет, что это такое, замечу, что у профсоюзов есть приличная собственность, как будто бы очень приличная. Это здравницы, пансионаты, спортивные сооружения; в Москве довелось видеть весьма приличный профсоюзный гостиничный комплекс в Измайлово, с которого можно снимать хорошую ренту и, по идее, пускать на поддержание, развитие профсоюзной работы, во благо трудящихся членов организаций. Борьбой за эту собственность и занята питерская федерация, так же, как и общероссийская организация традиционных профсоюзов (ФНПР). Разница только в том, что у нас профлидеры между собой спорят, делят, а в Москве другие организации хотят оттяпать лакомый кусок от федерации. Создали альтернативную структуру - Профцентр, занятый отъемом имущества. Рынок! Вовлеченными в него оказались и наши защитники. Тут уж не только не до наступательности в профсоюзной, основной работе, вообще не до нее. Я побывал на пленуме Федерации (предшествующем тому, на котором окончательно снимали (добивали?) прежнего председателя). Разговор шел об СКК «Юбилейный», санатории «Черная речка», пионерлагерях (теперь их называют детскими оздоровительными лагерями), других объектах; но разговор не об оптимизации использования этих учреждений, а о правах собственности, продажах и т. п. Разобраться во всем этом трудно, тем более что одна сторона приводила одни данные, доказательства, вторая - другие, противоположные; тем более трудно понять человеку со стороны. Но ясно видно было, что люди поглощены этим процессом, глубоким и нескончаемым. Весьма удивительно и, наверное, знаменательно, кого избрали новым лидером профсоюзной федерации. Нет, не из рядов боровшейся оппозиции, как можно было ожидать. А выходца из городской, губернаторской администрации, бывшего руководителя комитета по труду и социальной защите населения, т. е. есть из прямо противостоящей профсоюзам структуры, по сути дела работодателя, власти, коей является городская администрация. Не знаю, выдвинула ли его Губернаторша как своего представителя (ставленника), или профсоюзные функционеры сами призвали «варяга» (не только чужака, но и из стана противника), в любом случае это человек с менталитетом администратора, чиновника, специализировавшегося на обращении с профсоюзами. Избрали, во всяком случае, сами профсоюзные функционеры; как будто бы даже давления со стороны губернатора не было. Остается предположить, что избрали сознательно, как делового управленца - для грамотного управления (распоряжения) профсоюзной собственностью, поскольку этот вопрос становится доминирующим. Правда, в истории Федерации был случай, когда ее председатель перешел во властную структуру - представительство Президента (тогда представителем был Черкесов), притом на должность помощника по связям с общественностью, т. е. именно для обращения с профсоюзами. Так, что и обратное движение (из власти в профсоюзы), видимо, считается нормальным в номенклатурной сфере.

Можно упомянуть, что ситуация ожесточенной междоусобной борьбы в Федерации стала почти анекдотической, когда суд восстановил в должности прежнего председателя, и надо было все возвращать на прежнее место, отменять выборы, аннулировать решения, продолжить работать с тем же руководителем. Но, как рассказывали, новый председатель не отдавал ключи от кабинета и печать (а какой же руководитель, в т.ч. и профсоюзный, без кабинета и печати?!), а потом нашел какой-то ход и вновь уволил старого лидера. Борьба перешла в новую фазу - судебную, а она, как известно, может тянуться годами.

Меня же, как говорил, особо интересовало отношение к этим событиям рядовых членов профсоюзов. Я провел микро опрос об этом на предприятиях. Можно сказать, что в целом - никак не относятся. Большинство, как и следовало ожидать, оказалось просто не информированным об упомянутых событиях и не стремилось получить информацию; у тех, кто что-то слышал, реакция была вялой, как на дело далекое, неинтересное, с таким концом, какой нетрудно предугадать. Это было даже не возмущение, а скорее сарказм, безразличие. Из интервью: «Не было, нет и, видимо, не будет толку от этих профсоюзов. Они там заняты своими делами, до нас им дела нет. Что толку вникать в их дрязги?! Пошли они! ...» Безразличие - вот доминирующая черта восприятия рядовыми работниками событий в центральных (и обкомовских) профсоюзных структурах. Для меня она удивительна, хотя это скорее не событие, а состояние. И остаюсь со своими вопросами. Кто же будет нас защищать, в т. ч. и на уровне города, страны, на уровне, где принимаются самые важные, судьбоносные, как говорится, решения? Как же будем влиять на дела в социально-трудовой сфере? Или станем безропотно выполнять, что прикажут работодатели, власти, как 100 лет назад? Ведь фактически мы оказались в ситуации до 1905 года, когда был такой же, возможно, даже менее дикий капитализм, профсоюзов не существовало, против воли хозяина не попрешь. Почему сегодня так происходит, в чем тут дело? В том, что до верхних профсоюзных структур от рядовых работников как до неба от земли? В новой ли покорности (покладистости) самих работников, подпитываемой новым же страхом перед работодателями? Или в новых рыночных условиях каждый начинает «шустрить» сам по себе, надеяться только на себя, и коллективная защита ему «на фиг нужна»?

 

Рефлексии «не в струю»

 

Здесь я хотел бы высказать соображения, как говорят «не в струю». Притом - в связи с 60-летием Победы. Юбилей мы уже пышно отпраздновали, хотя поминать его будут весь год ввиду особой значимости события. Поэтому пишу свои заметки не без трепета. Все же мне кажется, что надо начать разговор. Может быть, когда сам День Победы прошел, можно поговорить и о более прозаических вещах?

Разумеется, 9 мая - великая дата, и сама победа - великое событие для России. Особенно, если учесть, что страна, действительно, была недалека от того, чтобы быть побежденной, хотя это не очень отчетливо осознается и артикулируется до сих пор. И если учесть, каких жертв, страшных потерь, нередко неоправданных, стоила нам победа, как велика была цена, за которой мы (точнее, наши отцы, деды, матери) готовы были «не постоять».

Есть еще одна причина особого уважения к Дню Победы. Как нередко говорят, это остался единственный государственный, национальный праздник, по поводу которого  существует общественное согласие. Все другие праздники новая власть в своем рьяном стремлении искоренить все, что было до нее, либо обесценила, либо просто отменила, не учитывая, что для солидаризации народа нужны торжественные даты (а новые введенные праздники не тянут на всенародное признание, а то и просто вызывают насмешки, становятся предметом анекдотов)

Еще раз высказываю великое уважение к Дню Победы и самой победе; у меня самого отец погиб на войне; не хотел бы я оказаться в числе очернителей победы, хотя таковые, как известно, есть.

При всем том я хотел бы обратить внимание на ту сторону, о которой почти не говорят, но которая заслуживает внимания. Это отношение русских, как победителей, к немцам, как побежденным, и наоборот. В первую очередь, речь вот о чем. Государственные и общественные деятели настойчиво подчеркивают, что они отделяют немецкий народ от фашизма, гитлеровского режима, так же, как русский народ - от сталинского тоталитаризма. Вся ответственность за злодеяния возлагается именно на режим. Простые люди, в т. ч., видимо и солдаты, были орудиями, выполняли чужую злую волю. Хотя у немцев были фашиствующие исполнители, у нас - зверствующие надзиратели, народ в целом как бы невиновен.

Это так и не совсем так. Я бы все же видел определенную вину немецкого народа. Во-первых, служившие в эсесовских войсках, расправлявшиеся с мирным населением, издевавшиеся над пленными в лагерях, сжигавшие евреев в газовых печах тоже были частью народа и не такой уж малой. Во-вторых, состояли членами национал-социалистической партии, участвовали в националистических мероприятиях, кричали «Хайль!» на торжественных парадах, были охвачены фашистской идеологией огромные массы населения. В-третьих, те, кто не принимал гитлеровский фашизм, однако практически не сопротивлялись ему. Немецкое Сопротивление трудно назвать всенародным. Ссылки на то, что люди не знали о злодеяниях фашизма, тоже сомнительны. По аналогии можно говорить о вине российского народа в страшные годы репрессий. Власть иногда понуждала к доносительству, но гораздо больше находилось добровольных сексотов. На одного репрессированного приходилось по 2-3 доносчика. Для охраны лагерей, приведения в исполнение смертных приговоров, да и работы в «тройках» требовались сотни тысяч, возможно, и миллионы граждан. Общее число «народного сопровождения» репрессий сопоставимо с численностью репрессированных. А осуждение «врагов народа» на митингах, когда даже фамилию-то, например, писателя, выговаривали с трудом - какая часть населения были причастна к этому?! Почему безропотно терпели, сидели в страхе по ночам, ожидая, что в следующий раз за ними придут? Здесь тоже ссылки на незнание масштабов репрессий не убеждают.

Но я вытаскиваю вину народов отнюдь не для того, чтобы педалировать ее. Как раз наоборот, чтобы, не загоняя комплексы внутрь, честно, смотря правде в глаза, сказать о ней и - простить, прощать ее. Главная моя мысль здесь в том, чтобы не загонять вину внутрь, а разобраться открыто - и простить. Прощение нужно сознательное. Как известно, многие, особенно участники, ветераны войны очень болезненно реагируют на обеливание немцев (всех немцев!), с возмущением говорят о писателях, ставящих под сомнение методы нашей войны, ее великие победы. С такой точки зрения может вызывать недоумение, например, посадка германского канцлера в первых рядах на торжествах в Москве. Я-то хочу подчеркнуть, что народная вина - это прощаемая исторически вина, иначе на земле вообще невозможно было бы жить, всегда бы нашлось, что народы когда-то воевали друг с другом. Россия тоже воевала с Германией еще в 18-19 веках, в первую мировую войну - не хранить же вечно неприязнь, ненависть. Совершенно неадекватны духу мировой морали националисты из прибалтийских странах, не только культивирующие, но еще и разжигающие вражду между народами, притом под покровительством официальных властей.

Великая отечественная для нас, Вторая мировая для немцев война - это наша общая трагедия. В ней мы страдали не только от немцев (так же как они - не только от русских), но и от неразумности, даже преступности собственного руководства, как во время ведения войны, так и при подготовке к ней. Исходя из этой позиции, сегодняшняя потребность состоит, на мой взгляд, не в культивировании шовинистических чувств в духе формулы: «Никто не забыт и ничто не забыто!» по отношению к немцам, а в развитии милосердия, великодушии победителя, дружелюбия, в конце концов. Герои фильма «На всю оставшуюся жизнь» (по роману В. Пановой «Спутники») пели: «Мы шли к любви и милосердью в немилосердной той войне». Тем более это уместно через 60 лет после окончания войны. Память памятью, но надо же и жить, сотрудничать. Смотря какая память, о чем. О героизме (не прикрашенном) и жертвенности народа - да, о ненависти к немцам - нет. Вообще-то так оно и делается. Это проявляется в нормальных в целом отношениях между Россией и Германией, экономическом сотрудничестве, при котором немецкие фирмы приходят в Россию и разворачиваются здесь, не особенно стесняясь, проявляется даже в демонстрируемой дружбе нашего Президента с германским канцлером, в конце концов, в упомянутом отведении почетного места руководителю Германии на торжественных мероприятиях в День Победы. Сама Германия, надо отдать должное немцам, ведет себя весьма корректно относительно оценки войны, национал-фашистского режима (еще раз - не в пример прибалтам), выплачивает компенсации бывшим узникам концлагерей, в т. ч. малолетним. Тем самым она очищает, восстанавливает свой национальный дух.

Я думаю, что, наряду с празднованием победы, надо бы уделить внимание и примирению народов, проводить какие-то соответствующие мероприятия, может быть, считать год шестидесятилетия важной датой процесса примирения.

Есть такие вещи, где победитель мог бы быть помилосерднее, великодушнее, чем есть сейчас. Об этом я главным образом и хотел сказать в данном тексте, где предыдущая часть, играющая роль вступления, получилась, видимо, слишком длинной присказкой, хотя, вероятно, и необходимой. Есть один щекотливый вопрос, на который тоже болезненно реагируют ветеранские организации. Это немецкие воинские захоронения в России. Недавно, будучи в Германии, я посетил русские захоронения там, наши воинские мемориалы в Берлине. И с чувством гордости отметил, как на мемориальном месте на улице 17 июня (составляющей часть трассы, пересекающей весь Берлин) стоит фигура русского солдата с автоматом на груди, а по сторонам располагаются танки и гаубицы, на вертикальных плитах - фамилии русских солдат, на втором плане - музейные помещения, и все это рядом с вековыми германскими символами воинской славы: Колонной Победы, держащей крылатую женщину-победу, протягивающую в руке венок, чтобы увенчать голову победителя, Бранденбургскими воротами, да и от известного Рейхстага недалеко (между прочим, поставлены триумфальные ворота и Колонна Победы так, что предполагалось возвращение победителей с востока). Можно только гадать, какие чувства испытывают немцы, глядя на наш мемориал, вряд ли рады соседству с символами славы; каким бы заслуженным ни было поражение, это все же поражение. Но мемориал не разрушен, не осквернен, не залит какой-нибудь краской или не расписан надписями, знаками, ругательствами. Хотя и у них есть подростки, сорванцы, молодежь, есть и неонацисты. Не осквернены не потому, что памятники усиленно охраняются. Я проходил уже вечером - и не видел никакой охраны, ни немецкой, ни российской (и это сейчас, когда Германия уже полностью независима, разрушила берлинскую стену, могла бы заодно стереть и эту память о поражениях; но не тронула).

Глядя на все это, я невольно подумал - а мы? Есть ли в России хоть одно немецкое воинское захоронение? (о мемориалах уже и говорить нечего?) И прежде всего: каково наше отношение - допускаем ли мы в мыслях существование немецких мемориалов наряду с российскими на нашей территории? Ну, понятно, во время войны и сразу после нее немецкие кладбища с их березовыми крестами, стоящими рядами (немцы каждого хоронили отдельно и ставили кресты из белой неокоренной березы) сравнивались с землей ввиду свежей памяти о страданиях, причиненных войной (по-моему, просто запахивались, даже не переносились). Но потом, когда страсти улеглись, сегодня, в год 60-летия, в процессе примирения, почему бы не восстановить, хотя бы некоторые, хотя бы обозначить памятные места, поставить какие-то знаки, стелы, общий крест, может быть с именами захороненных, куда бы родственники погибших могли приехать, поклониться, положить цветы, как делают русские, посещающие кладбища в Германии? Ведь попавших к нам в плен немцев мы же не стирали в порошок с лица земли, не обезличивали их, не стирали их память, обращались как с военнопленными, хотя и фашистами. Почему же с мертвыми мы обращаемся так жестоко; они и так уже погибли, поплатились и за свои вины, если таковые были, и за вины государства, заплатили самую дорогую цену - отдали жизнь, и уже ввиду этого заслуживают человеческого, христианского прощения. В большинстве своем это рядовые солдаты и принадлежат к той части народа, вина которой прощаема (о чем я говорил). Если мы простили живых, то как уж не простить мертвых?!

Понятно, у нас другое положение, мы победители, и главное - пострадавшая сторона и как бы имеем моральное право на такое обращение и с кладбищами. Но, с другой стороны, именно как победители могли бы проявить великодушие к мертвым и рядовым. Офицеров, всяких командующих, как правило, сразу вывозили, а на полях лежат именно рядовые немцы, если и отравившиеся фашизмом и отвечающие за него, то не больше, чем рядовые репрессированные в России за сталинский террор.

Это был бы благородный жест. Мы получили бы благодарность многих людей, хорошее отношение к нам, и сами бы испытали чувства удовлетворения от проявленного великодушия, милосердия. Эти чувства могут быть посильнее, во всяком случае, поважнее, чем сохранение неприязни, памяти о страданиях, может быть жажды отмщения. Если посмотреть на это дело в ракурсе христианской морали, то прощение бывших врагов, тем более мертвых - это весьма богоугодное дело. Да, воевали, да, враждовали, убивали друг друга и даже зверствовали. Но, да простит их Бог, яко и мы прощаем обидчиков наших! А уж простить души умерших, хоть и бывших врагов, я думаю, сам Бог велел. Пред лицом вечности не вражда, а мир есть наилучшее деяние.

Наверное, многие слышали рассказы российских женщин, как они ездили в Германию, посещали могилы своих погибших близких (иногда - символические). Я могу представить себе, как немецкие женщины могли бы приехать в Россию и тоже совершить этот скорбный обряд - посетить могилы, положить цветы, может быть всплакнуть... Ей Богу, эта общая печаль не разъединяла, а объединяла бы нас. Для примера такой эпизод. Знаю одну деревню в Ленинградской области, в которой уже в 1944 г. засела отступавшая немецкая часть, и ее брали штурмом оказавшиеся рядом русские воинские части, двигавшиеся на запад после прорыва блокады Ленинграда. Вообще, можно было и не штурмовать деревню, т. к. немцам все равно деваться было некуда, они оказались в глубоком тылу наших войск, вынуждены были бы сдаться. Можно сказать, что и штурмовавшие, и оборонявшиеся полегли напрасно, как, вероятно, не раз бывало на войне. Но в этой общей печали по поводу эпизода есть момент различия. Рядом с деревней была образована российская братская могила, сохраняющаяся и до сих пор (закончили свой путь около одной этой насчастной деревни около 500 человек, выживших во время страшных блокадных лет и тут положивших свои головы, плюс сотни покалеченных). А немецких могил нет, они никак не обозначены, хотя было же захоронение, и были же эти конкретные Гансы, Курты, Вильгельмы и т. д. Если бы обозначить место каким-нибудь обелиском, поставить, повторяю, общий крест, я могу представить, как приехали немецкие женщины. И уверен, что местные русские бабы, в т. ч. те, которые приезжают на русскую братскую могилу, не забросали бы немок камнями, скорее пригласили бы к себе, в гости, рассказали бы, как было дело, вместе поплакали. Знаю также другую конкретную деревню, в которой сохранилось несколько немецких могил (они были не в поле, а рядом с часовней, потому и уцелели; сейчас это слабые холмики земли). Так их знают, не трогают местные жители, помнили даже имена немцев, хотели бы сообщить близким в Германию, но не знали, как это сделать. Взаимопосещение могил могло бы сопровождаться какими-то контактами, символическими мероприятиями, например, общим костром, в котором, как при обряде, сжигают общую ненависть. Лучше к добрым отношениям двигаться, чем сохранять те давние чувства ненависти.

Думаю, благородный жест с российской стороны не оскорбил бы память павших русских солдат, погибших и лежащих рядом с немецкими.

Может быть, все же пора изменить отношение, начиная, повторяю, именно с него? И этот юбилейный год окрасить в тона примирения? Дополнительный аргумент состоит в том, что шаг доброй воли не потребует от нас никаких затрат, уверен, немцы устроят все сами, обустроят захоронения за свой счет. Да еще и приглашения в Германию устроят тем, с кем вступят в контакт в процессе посещения могил в России. Таким образом, мы, так сказать, задаром получили бы, вызвали поток благодарственных (добрых) чувств.

На мой взгляд, уместен был бы какой-нибудь общественный комитет, под названием, допустим, «Милосердие к павшим», стоило бы развернуть работу, призвать волонтеров. Думаю, если бросить клич, на местах найдутся люди, которые знают и места захоронений, и могут что-то рассказать, и помочь в установлении памятных знаков. Уверен, добрые чувства к родственникам погибших будут сильнее остаточной неприязни к Германии. С немецкой стороны, наверное, давно существует общественное движение, посвященное поискам павших в России, включающее в себя и рядовых граждан, и общественных деятелей, получающее поддержку и институциональных (властных) структур. В связи с этой деятельностью, попутно, могут быть сделаны шаги и к более широким контактам между немцами и русскими, к знакомствам, общению не только по поводу погибших отцов, дедов, братьев. По результатам моего исследования процесса взаимодействия российских предприятий с иностранными, непосредственные личные контакты - один из наиболее эффективных способов не только восприятия, усвоения  образцов организации, культуры производства, но и  сближения народов, взаимопроникновения культур, обмена опытом, философией жизни и т.п. В истории России немцы на протяжении целых столетий играли культуртрегерскую роль, привносили массированное влияние западной культуры, даже образовали свои известные поселения (колонии) на ее бескрайних просторах. К сожалению, советская власть обошлась с этими колониями варварски, мягко говоря. Стоило бы поднимать дух сотрудничества на прежний уровень и не только остановить поток исхода русских немцев в Германию, но и снова вызвать встречное движение. Немцы в качестве всяческих управляющих, немецкие предприятия, сельскохозяйственные организации, поселения в качестве образцовых были бы весьма полезны в сегодняшней России, как с точки зрения экономики, так и организации жизни в целом, становления обновленного общества.

Вот куда меня занесли «рефлексии не в струю» в год юбилея Победы! Тешу себя надеждой, что и читатель как-то откликнется душой на эту тему.

*                                    *                      *

Так я написал эту, третью часть своих «рефлексий». Редактор посмотрел, сказал, что все хорошо, но заметил - в одной из телепередач он слышал о какой-то практической работе в данном плане и посоветовал поинтересоваться, нет ли у нас в Питере каких-нибудь организаций, занимающихся немецкими воинскими захоронениями. Я стал интересоваться и неожиданно для себя обнаружил, что, да, есть организации, и проводится, можно сказать, большая работа. После многих звонков я вышел на Ю. М. Лебедева, подполковника в отставке, бывшего военного переводчика, одного из главных инициаторов, участников упомянутой работы. Он рассказал, что существует, еще с времен первой мировой войны, Народный Союз Германии, занимающийся воинскими захоронениями на территории других государств, в т. ч. и в России; многое сделано при его содействии; с российской стороны были организованы общества «Примирение», «Русско-немецкий обмен», производился обмен волонтерами, которые и занимались обустройством воинских захоронений, целых мемориальных комплексов. Так, именно в Ленинградской области, подо Мгой, устроено общее захоронение 80 тыс. немецких солдат (сюда свозят останки и из других мест), построен музей «Примирение», собраны имена около 1 млн. погибших немцев (эта работа обнаружила, что потери немцев в России были большими, чем они считали). Много лет буквально подвижническую деятельность развивает здесь отец Вячеслав (Харитонов). Проводилась работа волонтеров - совместная - и в других местах, в т. ч. на «Невском пятачке». На повестке дня как будто бы создание международного музея жертв войны. Сам Лебедев более 10 лет возглавлял упомянутое общество «Примирение», написал две книги о «другой стороне войны»; считает, что этап примирения  мы уже прошли, сейчас актуальным стало взаимопонимание, принимает близко к сердцу положение, когда в немецком сознании присутствуют память и ответственность, а в нашем - только ощущение победы.

Организаторы примиренческой деятельности старались «не выпячивать» ее, избегая ее коммерциализации и протеста со стороны общественного мнения, ветеранских организаций. При неаккуратном проведении работы во Ржеве и Волгограде возникли конфликты.

Так, что ж, выходит, я попал пальцем в небо, ломлюсь в открытую дверь? Сподвигнулся (и отважился) на привлечение внимания общественности, когда другие, большими трудами, воздвигли мемориалы, не заботясь о внимании и даже избегая его? И писания мои не нужны, «гражданская отвага», извинения, что осмеливаюсь писать «не в струю», выглядят смешными?

Однако, поразмыслив, я пришел к выводу, что писать на эту тему, и так, как сделал я,  все же нужно. Ведь я, вольно - невольно, отразил ту позицию, которая распространена в обществе. Это, как говорит Ю.М.Лебедев, ощущение победы и отсутствие сочувствия к немцам, даже мертвым. Более того - такое отношение до сих пор культивируется. И, значит, наряду с практической работой важно изменение общего отношения. Недаром волонтеры стремились свою деятельность «не выпячивать», прямее говоря - боялись общественного внимания. Конкретные дела работают на трансформацию позиции людей, они показывают, что примирение возможно, не оскорбляют память павших и подвигают нас к упомянутому взаимопониманию.


счетчик посещений html counter adult photo personals
Яндекс цитирования
Рассылки Subscribe.Ru
Анонс социологического журнала Телескоп
Подписаться письмом
Readera - Социальная платформа публикаций