Шапка
Журнал "Телескоп"
Редакционный совет
О журнале
Библиотека журнала
Контактная информация
Последние номера
Список статей
Условия подписки
Новости сайта


Сетевое сообщество
Санкт-Петербургский центр девиантологии
O + K
Мобильная связь на пути к 6G
Список статей  /  По годам
Ментальные миры современного российского населения Вернуться


№ журнала: № 4 за 2003г.
Авторы: Европейский университет в Санкт-Петербурге / Б. Фирсов
Файл: Скачать статью (476.2 Kb)

 

Вступительные замечания

Проект находится в русле новой исследовательской традиции, которая стала не только возможной, но и необходимой в последнее десятилетие. Существо традиции может быть сформулировано так - пост советский человек в социальном времени и пространстве и его исторические особенности. 

Проблема эта «космическая» и потому неисчерпаемая. В процессе ее решения россиянам предстоит лучше понять самих себя и сделать себя более понятными окружающему миру. Роль социальных исследователей состоит в том, чтобы создать  досье на Россию [1, c.118]. В таком досье должны накапливаться материалы, освещающие состояние умов различных категорий российских граждан; их реальные и идеальные системы ценностей и норм; смыслы, которые они вкладывают в основные понятия современного социального языка; их ориентации на прошлое, настоящее и будущее.       

Дело двигается медленно. Первая причин -  историческая. Приведу слова одного из советских диссидентов Валерия Чалидзе: «Россия -  это посланец эволюции, ее миссия - напоминание о том, что мы не созданы, мы продолжаем создаваться. Напоминание о том, что природа,  споткнувшись о противодействие сознания нормальному ходу эволюции, ищет, как это противоречие преодолеть» [2, с.22]. Требуются время и усилия, чтобы осуществить выбор и встать на творческий путь возвышения.  

На вторую причину указал Р.Конквест в книге   об уроках  убийственного (ravaged) ХХ века, приведшего к одичанию гуманности, растоптанной разрушительными идеологиями (буквально - ideological frenzy, идеологическое безумие) [3, p.8-19]. Они были стимулом  для порождения экстремизма, неконтролируемых эмоций и действий. Объяснить социальные корни деструктивных идей и «ментальной грубости революционеров» (Дж. Оруэлл) очень важно, как и провести сравнения с культурами, избежавшими крайностей массового экстремизма. России XXI века нужна политическая философия эволюционного развития, с помощью которой можно соединить все еще разъединенное на части общество.

Третья причина - внутри научная. Российские социологи, политологи, социальные историки не всегда учитывают что люди, движимые бессознательными и биологическими мотивами, конструируют с помощью сознания  маскирующие объяснения актам собственного поведения. Редко кто из респондентов скажет "не знаю" о мотивах поступка, чаще респондент будет готов придумать социально одобряемый ответ. Отсюда обращение к новым понятиям, которые связывают сознательное и бессознательное, культурные артефакты с артефактами антропологии, психологии  и биологии, может оказаться перспективным.     

Тезис первый. Разорванное общество ищет пути интеграции

В России все чаще говорят о том, что ей нужна общенациональная идея, способная сплотить граждан страны, расколотое общество. Речь об идее для России, а не русской идее, чтобы избежать шовинизма и объединить всех граждан. Общественная риторика по данному поводу остается слишком абстрактной, ее содержание оказывается удаленным от требований реальности - физического и экономического выживания, поиска новых путей жизни.    

(1) Потерпела поражение программа А.Солженицына «Как обустроить Россию».

(2) Неубедительными оказались практически все конкретные политики. На протяжении своей государственной карьеры настойчиво отрекался от слова «капитализм» В.Черномырдин. «Ни к какому капитализму мы Россию не ведем. Россия к этому просто неспособна», - заявил он в 1993 году. Два года спустя он же произнес: Мы строим совершенно новое общество, без «измов». Потому и живет Гайдар под двумя именами. Одни называют его героем, а другие - предателем национальных интересов и платным агентом мирового империализма [4, с.5-11].

(3) Крах общероссийской кампании по изобретению национальной идеи [5, р.161-162]. Начали торжественно. Президент России подписал соответствующий указ.  Затем объявили конкурс, предоставив право участия в нем любому гражданину страны. «Российская газета» поместила  на первой полосе репродукцию картины Ильи Глазунова с изображениями Патриарха православной церкви, членов Политбюро и Иисуса Христа. К этому визуальному калейдоскопу добавили коктейль цитат из Владимира Соловьева, Андрея Сахарова, Александра Солженицына. Но затея  рухнула. Воодушевляющих понятий типа «Американская мечта» (США), «Земля обетованная» (Израиль) никто не высказал.

(4) Неудивительно, что вопросы типа «В какой стране вы живете?», «В какой стране вы хотите жить?», «Какой вам представляется жизнь в этой стране?» не имеют однозначных ответов со стороны рядовых граждан с момента августовского путча 1991 г. Консенсуса по этим вопросам нет, что с немецкой педантичностью регистрируют опросы общественного мнения.

Первый пример - опрос населения 20 городов России в 1992-93 году (Институт прикладной политики, Москва, опрошено 1200 человек). Респонденты не смогли идентифицировать социально-политическую систему, в которой они существуют. 51,6 % затруднились ответить на такой вопрос, 9.2 % сказали, что в стране хаос, 10.5 % ощутили себя в условиях капитализма,    4.5 % считали, что живут в социалистической системе, 4.3 % - не могли сказать, в какой именно системе они живут.  Остальные 20% сказали, что страна переходит к капитализму [6, p.57-58].

Второй пример - проект «Особый путь России» (Институт социологического анализа, Москва, опрошено 1519 человек по общероссийской выборке населения). Проект засвидетельствовал, что ситуация мало изменилась к концу минувшего века [1, с.119-121, 137-140].  Респонденты выбирали из общего числа возможных представлений о государстве наиболее привлекательные, но не более трех!. Результаты этого голосования приводятся ниже  В скобках указаны условные обозначения для людей, выбравших тот или иной ответ, а также «удельные веса» ответов в %:   

Россия должна стать государством, сила и могущество которого обеспечиваются благодаря росту благосостояния граждан ("пост советские индивидуалисты", 52%)

Россия должна стать государством с рыночной экономикой , демократическими свободами и соблюдением прав человека ("демократы-западники", 41%)

Россия должна быть многонациональным государством равноправных народов ("интернационалисты", 35%)

Россия должна быть сильной военной державой ("державники", 21%)

Россия должна стать государством, вокруг которого сложится новый добровольный          союз бывших республик ("объединители", 19%)

Россия должна быть государством русского народа ("русские националисты", 16%)

Россия должна стать христианской православной страной ("православные христиане", 13% )

Россия должна вернуться к социалистическому строю ("социалисты-реставраторы", 12%)

Россия должна возродиться как сильная военная империя и в границах бывшего СССР ("империалисты", 7%)

Выводы авторов проекта состоят в следующем:

(А). В стране преобладает не государственный, а частный человек. Постсоветский гражданин скорее индивидуалист, чем коллективист.

(Б) В обществе сформировался западнический сегмент, а желательный тип государства связывается с демократией, рынком, с благосостоянием, зависящим от самих граждан.

(В) Реставраторские силы слабеют, державность не объединяет большинство, в рядовом русском национализме нет воодушевления.

(Г) Однако элите не удалось доказать, что западничество лучше, чем самобытность.

(Е) Отторжение прошлого причудливо сочетается с симпатиями к советской упорядоченности (нынешняя повседневность остается непривлекательной и порождает иллюзию будущего с преобладанием элементов прошлого).

(Ж) В целом наблюдается наложение одних представлений на другие. Хотя и существует  согласие по поводу ряда базовых идей, таких как самоценность жизни, свободы,  равенство всех перед законом, священность и неприкосновенность собственности), но нет единства в их толковании..

Резюме к первому тезису 

Налицо факт серьезного ценностного и культурного расслоения современного российского общества. Исключительно на западные ценности ориентированы примерно 10-15 процентов населения. На умеренный, просвещенно-патриотический прагматизм, вбирающий в себя и традиционные русские ценности, и западные ценности либерального толка, намерены ориентироваться 40-45 процентов населения. Сторонники асоциального индивидуализма не превышают 10-15 процентов среди всего населения. Но приватный человек, сформировавшийся к концу минувшего столетия вопреки всем государственно-коллективистским установкам, живет в стране с низким уровнем жизни, неупорядоченным бытом и слабыми социальными гарантиями. По этой причине около 30 процентов населения ностальгически поддерживают социалистические ценности [7,  c.157-158].  

В  итоге пост советский менталитет состоит из трех слоев - российского (традиционного), советского (модернистского) и российского (постмодернистского), возникшего вследствие разочарования после неудач коммунистического и реформаторского периодов. Сквозь оптику ментальной гибридности смотрит на жизнь подавляющая часть российского населения [8, с.84-85], что и способствует сохранению в социальной памяти следов традиционалистско-русофильской, советско-модернистской и постсоветской культуры.

Тезис второй. Ментальность россиян сдерживает развитие страны

(1) В наиболее общем случае под ментальностью понимают некоторую интегральную  характеристику, психологическую доминанту людей, принадлежащих к определенной культуре. «Склад мышления, опосредованный волей космоса матери-Родины» - такое или иное образное начало будет, по всей видимости, основой любой ментальности [9, c.   29]. Отслоение истории в ментальности представляется бесспорным,  как и бесспорно появление некоторых особенностей самой истории. Общинность, соборность, устойчивая православная вера, народность, позднее, партийность суть нашего "национального логоса" [9, с.40-41].    

(2) Понятие ментальности обслуживает не только философские споры. Этим понятием пользуются для того, чтобы отличить данную группу (этнос, нацию, народ) от  представителей других культур. Различение «своего» и «чужого» есть главная миссия понятия ментальности, тем  более что «своя» ментальность обретет  рельефность только на фоне «чужой» ментальности, с носителями которой у нее могут быть далеко не простые (подозрительные, отстраненные и даже конфликтные) отношения. 

Собственные мысли о ментальности с трудом вербализуются. Не отрицая важности и глубины самосозерцания выскажу аргумент в пользу наблюдений ментальности со стороны и ее внешней экспертизы. Давно замечено, например, что величие того или иного народа не всегда заключается в тех качествах,  которые в сознании народа дают ему право верить в собственное величие. Ибо в народах, как и в отдельных людях, подлинно выдающиеся достоинства обычно бывают не те, которые они сами любят себе приписывать. К  тому же слишком настойчивое подчеркивание этих достоинств может открыть путь к идеям национальной исключительности.      

Говоря иначе, многие черты русскости часто и точно подмечались  людьми, которые могли посмотреть на Россию со стороны (представители русской эмиграции, прежде всего ее первой волны; зарубежные исследователи, дипломаты, журналисты).

Вот, что писал В.Вейдле, русский литератор, профессор Богословского института в Париже [10, с.111-144]: Две вещи более всего раздражают последовательного западного человека в русском. Первое - это пренебрежение логикой ради чего-то, что может быть может быть ниже, а может быть и выше логики. Второе - это подмена права и справедливости милосердием и любовным снисхождением к слабостям  - своим собственным и слабостям других людей. Постоянное  преобладание этих «доводов сердца» над разумом и моралью опасно. Оно легко приводит к хаосу, где гибнут одновременно и милосердие, и справедливость. Вейдле приводит слова философа Василия Розанова, утверждая, что  к ним была готова присоединиться едва ли не вся Россия: "Я похож на младенца в утробе матери, но которому вовсе не хочется родиться. Мне и тут тепло". Первичное чувство жизни борется с рассудочным схематизмом, заключает Вейдле и обозначает этим один из входов в лабиринт российской ментальности.

Второй пример - личные наблюдения видного американского дипломата и историка Д.Кеннана:  «В противоречиях - сущность России. Запад и Восток, Тихий океан и Атлантика, Арктика и тропики, экстремальный холод и экстремальная жара, невозмутимая лень и внезапные приливы энергии, непомерная жестокость и излишняя доброта, тяга к изобилию и унылая нищета, разрушительная ксенофобия и ничем не сдерживаемое устремление к контактам с внешним миром, безграничная власть и рабство до унижения, одновременно любовь и ненависть к одним и тем же объектам...Русский человек не станет отрицать эти противоречия. Они для него - острый вкус жизни», 11, p.528-529]   

Третий пример - признания А. Керенского. В длинных волнах исторических конвульсий, выпавших на долю России, писал этот российский политический деятель, виноваты не только наше мировоззрение и наши взгляды на отношения между людьми, мораль, государство и право, но и наш ментальный склад. «Такие элементы российской психологии как преобладание чувства социальной справедливости над законными правами,  предпочтение чувства общинности и товарищества в ущерб идее индивидуальности личности, всеобщего равенства - состязательности отдельных индивидов, все это имело в действительности мало общего с развитием буржуазной демократии» [12, p.31].

(2) Однако вернемся к более строгому определению ментальности (см: [9], [13], [14], [15, с.161-196], [16], [17], [18, p. 33-63]).      

(2.1) Авторские права на пользование понятием ментальности я бы отдал культурной антропологии. Ведь именно эта дисциплина изучает «разные способы быть человеком». Заимствование понятия историками сделает возможным видеть инверсии, эволюцию ментальностей в социальном времени, вернуться к опыту прошлого, «воскресить» жизнь людей во всей их полноте и сложности, реконструировать  их привычки чувствовать, мыслить, действовать. Обращение к ментальности обогащает социологию. Сквозь призму ментальности социолог может разглядеть мирочувствие людей в данный момент социального времени и в данной точке социального пространства. Социальная психология получает инструмент для изучения национального характера.  

(2.2) Несколько слов о феноменологическом статусе ментальности. Это -  не идеология, не мировоззрение, чтобы быть в этом качестве ментальности были бы нужны подпорки в виде концептов отношения к действительности. Отождествление ментальности с априорной системой ценностей уведет в миры идеологических схем.  Ментальность есть механизм отражения (рефлексии) внешнего мира, от которого зависят реакции людей на этот внешний мир. Для ясности приведу два канонических примера. Русский человек не считается с тем расстоянием, которое отделяет его от другого человека. Здесь ментальные корни не только панибратства, но и бесчеловечной жестокости.  Второй пример проявления ментальности - слабое чувство собственности и враждебность логике права. Человек учитывает не столько финансовый убыток (loss), сколько ущерб (damage). При этом он может оправдать  вора по бедности.  На рациональном уровне это превратится в логическую и юридическую недисциплинированность.

(2.3) Осознаваемые элементы ментальности (знания, верования) будут связаны с элементами коллективного бессознательного, образуя лишь надводную часть  айсберга, но они представят ментальность весьма опосредованно. «Традиционные»  объекты социальных дисциплин, такие как мышление, мнения,  чувства,   поведение, не тождественны ментальности, но в значительной мере от нее зависят. Сама ментальность  не структурирована, она расплывчата, точнее сказать - флюидна, она есть предрасположенность определенным образом мыслить, эмоционально воспринимать мир, совершать поступки. Потому она  «материализуется» в мыслях, чувствах и поступках, но на экранах символических и иных практик исследователь увидит ее проекции. Ее можно называть соединительной тканью человеческого духа, своеобразным сплавом материальных условий, повседневного быта, прижизненного мироощущения, архаики, устной культуры, которая не оставляет «письменных свидетельств и улик».

(2.4) Ментальность - изменчива, но с оговорками. Со ссылкой на теорию длительных временных протяженностей Ф.Броделя могут быть предложены три типа ментальных процессов: (а) быстротечные и поверхностные (реакции на проповедь, скандалы от эпатажных произведений искусства, кратковременные народные волнения); (б) средние по длительности процессы, захватывающие не только индивидов, но и социальные группы целиком; (в) долговременные ментальные структуры. Бродель образно назвал их «темницами долгого времени», которые сопротивляются изменениям и сохраняются даже в процессе смены поколений.  Инерция «темниц» российской ментальности есть основная причина ее гибридности.

(2.4) Ментальность является  «вселенной» всех индивидуальных и коллективных представлений, но при этом она имеет  центры тяготения. В роли этих центров  выступают представления человека о самом себе и представления о собственной группе. Они стабилизируются представлениями о предназначении человека и предназначении группы и через это связываются между собой. Данную мысль можно выразить лаконичнее - ментальность индивида отражает «самопонимание человека»,  коллективная ментальность отражает «самопонимание групп».

(3) Сделаем одно важное отступление. Ментальность формируется в значительной мере под влиянием символических средств [19]. Символические переходы, внезапные смены символики  спасают дело. Сталинское Политбюро, как известно, советизировало елку, сделало ее элементом советского счастливого Нового Года. Восстановление отношений с православной церковью во время войны имело символический смысл и через ментальность внесло элемент успокоения в социальные отношения. Можно построить ряды советских символов для разных эпох: надежды на мировую революцию, лозунг «догнать и перегнать» в З0-е годы, стахановцы и стахановки, война и Победа, война и Великий Вождь, который привел к Победе, желание построить коммунизм к 1980 году, «хрущевские Черемушки». Перестройка только наметила поиски собственной символики, но чего-то прочного не возникло. О Ельцине  на танке забыли очень и очень скоро, хотя Ленина на броневике помнили всю жизнь. Этот образ Ильича закрепился не столько в сознании, сколько в универсуме индивидуальной и коллективной ментальности.  

Отсюда сообщества, которые каким-то определенным способом сумели зафиксировать представления о себе (герб, гимн, флаг, исторические памятники, герои и события, самоназвание, самоидентификация с языком, культурой, религией, общим представлением о будущем страны, национальной идеей), обычно оказываются наиболее интегрированными. Назовем их сообществами с устоявшейся самоидентификацией и "невозбужденной" ментальностью.

Группы, которые не смогли этого сделать, самоидентификацию демонстрируют иным способом - агрессивностью, непризнанием меньшинств. Значит, социальное самоощущение разных групп может быть различным. Заниженное представление группы о себе самой, ее социальная «закомплексованность» ведет к невозможности противостоять внешним влияниям и авторитетам и даже к нетерпимости в собственной среде.

(4) Поскольку ментальность является результатом отложения исторического опыта в памяти народа, постольку  в сознании масс и в соответствующих структурах бессознательного должны заметно присутствовать «составляющие» разных периодов развития страны. Ментальности разных поколений не могут не различаться по своему смыслу, что находит свое подтверждение в социологических исследованиях последнего десятилетия. Было бы естественным ожидать, что в обозримом времени придет новое поколение, для которого советское прошлое, и тем более российское (досоветское) прошлое, будут незначимы. Тогда перестанут говорить о прошлом в языке отторжения или принятия, тогда-то и изменится гибридная ментальность, став «однослойной». Хотя сейчас (судя по статистике опросов общественного мнения, проводимых ВЦИОМ, и по другим данным)  страна далека от того, чтобы в полной мере  опираться на вызовы молодежи.   

Резюме ко второму тезису

Одна из важных особенностей российской истории - наслоение разновременных политических, социальных, социо-культурных структур. Многослойность простирается по территории страны и уходит в структуры сознательного и бессознательного. В этой толще гаснут любые импульсы перемен, на любой тип действия находится свой тип противодействия. Именно здесь вступают в силу долговременные ментальные структуры («темницы долгого времени» по Броделю). Социологическое наблюдение сотрудников ВЦИОМ состоит в том, что происходит периодическое накопление нереализованного потенциала нескольких поколений, принудительно оказывающихся в одном времени, которое  они не могут назвать «своим». Потому в России не были эффективными изменения «сверху». Волны перемен переходя от одного слоя к другого, от центра к периферии многократно отражались и трансформировались, создавая не только очаги молчаливого сопротивления, но и разные формы мимикрии, приспособления к обстоятельствам. Сопротивление опиралось на инерцию человеческого материала, а не на чье-то привычное противодействие.

Обращение к понятию ментальности должно подтвердить факт, согласно которому «в России все времена существуют одновременно». Ментальность традиционная (российская) здесь должна «уживаться» с ментальностью советской и тем, что мы начинаем воспринимать как ментальность пост советского времени.    

Тезис третий. Исторические корни гибридной ментальности 

(1) Феномены ценностного расслоения и гибридной ментальности восходят к особенностям функционирования и развития советского режима, его тоталитарной природе. Осуждение «культа личности» на ХХ съезде КПСС, освобождение миллионов заключенных, реабилитация определенной их части, пусть робкая, но публичная постановка вопроса о терроре, причинах военных неудач после гитлеровского нападения, структуре советского общества - все это породило надежды на возможность реформ и общественного диалога с властью. Последняя утрачивала свое безраздельное господство над людьми и уже не могла остановить бурление (брожение) умов в послесталинском обществе. Открытие шлюзов разнообразной информации в перестроечный период придало бурлению невиданные масштабы, привело к образованию взрывной смеси, которая для начала пробила брешь в каменной стене ортодоксального социального  мышления. Потом, благодаря этой бреши стена развалилась. «Заряд, заложенный в 60-е гг., рванул в 80-е. Хотя этого, вероятно, никто не ожидал», [20, с.33].

(2) После свержения Хрущева начало складываться общественно-политическое движение с элементами оппозиционных настроений и взглядов, которое назвало себя Демократическим. Ниагара «Самиздата» явилась бедствием для властей. Следом возникла Литература сопротивления. За 1965 - 1970 гг., за пять лет было около 50 процессов над инакомыслящими, правда все они проходили при закрытых дверях [21, с.528-541].  

4 июля 1969 года никому не известный Андрей Амальрик передал свою книгу «Просуществует ли Советский Союз до 1984 года?» за границу. В декабре о ней говорил мир. Он был первый, кто убедительно обозрел различные оппозиционные направления в России. Он не преувеличивал своего значения, называя книгу статьей и говорил с юмором, что его статья представляет для западных советологов уже тот интерес, который бы для ихтиологов представляла бы вдруг заговорившая рыба. Он первым заявил о культурной оппозиции. На стороне власти нет идеологии, «по-видимому мы уже достигли мертвой точки, когда понятие власти уже не соотносится ни с доктриной, ни с личностью вождя, ни с традицией, а только с властью, как таковой».   Далее Амальрик писал о том, что Демократическое движение включило в себя представителей трех идеологий, кристаллизовавшихся в послесталинское время в виде триады альтернативных программ:  «подлинного марксизма-ленинизма», «либерализма» и «христианской идеологии» [22, с.11-12], [23, с.194].

(3) Первая из альтернативных программ исходила из того, что Сталин исказил марксистско-ленинскую идеологию, а возвращение к ней позволит оздоровить общество. Вторая программа полагала возможным постепенный переход к демократиям западного типа с сохранением принципа общественной и государственной собственности. Третья программа  предлагала в качестве основы общественной жизни христианские (православные)  нравственные ценности и, следуя традициям русофилов, подчеркивала особый характер России. В начале 70-х гг., одновременно с обособлением трех названных оппозиционных течений, произошла их персонификация. С того времени каждая из названных программ стала отождествляться с личностью, наиболее ярко ее выражающей. Рой Медведев стал наиболее известным глашатаем «подлинного марксизма- ленинизма»; академик Андрей Сахаров воспринимался как воплощение либерально-демократической оппозиции; Александр Солженицын превратился в символ «христианской идеологии», [23, с.152-168, 188-198], [24, p.557-682], [25, p.382-413]. Большая заслуга трех названных советских диссидентов состоит в том, что они начали обсуждать будущее страны, исходя из особенностей своего мировоззрения. Для СССР, где дискурс на эту тему находился под запретом около 50 лет, начало дискуссии было крайне важным.

(4) О позициях Роя Медведева

Протесты Медведева во многом были формой обращения к умеренному крылу партийного аппарата. Он предлагал очистить марксизм-ленинизм от вредных искажений и извращений  сталинизма и неосталинизма. Иные диссиденты говорили, что братья Медведевы были единственными правоверными левыми, кто верил в коммунизм с человеческим лицом. Но эта ирония не дает права свести к нулю их диссидентские усилия. Книга Р.Медведева «Пусть история рассудит» была обвинением полицейского государства Сталина и вышла за два года до выхода в свет книги «Архипелаг Гулаг». Именно Р.Медведев написал книгу «О социалистической демократии», которая является наиболее выдержанной политической критикой СССР и содержит предложения по реформированию советского государства и общества.

Он считал, что реформы должны идти медленно, шаг за шагом, в любом случае инициироваться сверху, но быть результатом альянса между лучшими представителями интеллигенции и наиболее продвинутыми аппаратчиками. Путь к демократии  лежал через модернизацию общества, децентрализацию экономики и ослабление влияния планового механизма. Через два-три поколения, по его расчетам,  должна была появиться многопартийная система. Иногда Медведев отгораживался от всех. Так, он сначала считал, что свобода прессы должна быть ограничена не только соблюдением государственной тайны, но и тайны партийной и профессиональной. Но в 1975 году он призвал к абсолютной свободе слова и убеждений.

(5) О позициях Андрея Сахарова

Напомним, что еще во времена Хрущева Сахаров  высказался против испытаний бомбы в 100 мегатонн, не считая их технически необходимыми. Но это не  было публичным выступлением. Сахаров стал известен миру после публикации на Западе меморандума «Прогресс, мирное сосуществование и интеллектуальная свобода» (1968 г.), где отстаивались идеи конвергенции двух систем. В конце 60-х гг. он сказал,  что детант (разрядка) без демократизации является фикцией. «Еретические» взгляды Сахарова ставили под сомнение монополию партии на социальную мысль и мышление, подрывали сами основы советской системы. С годами радикализм позиций рос, отражая его растущее отчаяние относительно невозможности реформировать советскую систему. Сначала его критика репрессивности советской системы была  сбалансирована с критикой капитализма и американской политики и опиралась на общую «просоциалистическую» позицию. «Я скептик в отношении социализма», заявит он в 1973 г. в интервью шведскому радио. Причина тому - проблемы, сходные с капитализмом, - отчуждение и рост преступности, а также проблемы социалистического происхождения:минимум свободы, максимум идеологической ригидности, но и максимум претензий на право быть самым лучшим общественным устройством. Далее последовали выступления в защиту демократии и ее институтов, децентрализации контроля над экономикой, развития сферы обслуживания на основе частной собственности, отмены партийного контроля при выдвижении людей на государственные посты, отмены привилегий, милитаризации экономики.

Однако, когда Солженицын  выпустил свой манифест, атакующий советскую систему («Письмо советским вождям»), Сахаров ужаснулся. Больше всего его смутила потенциально большая популярность и привлекательность идей возрождения святой Руси. Его испугал «религиозно-патриархальный романтизм»»  Солженицына, мистическое неверие Солженицына в возможности современной науки, нападки на Запад, изоляционистский возврат к «матушке-России». Сахаров не отрицал общность многих взглядов с Солженицыным - не принимал марксизм, не верил, что СССР оставит в покое Восточную Европу, отстаивал идеи культурной и интеллектуальной свободы. Выброс солженицынской русофилии Сахаров считал эхом сталинского подхода.

(6) О позиции Александра Солженицына

Уже к середине 70-х годов мир освободился от чар Солженицына, еще совсем недавно героя диссидента. В своем манифесте («Письмо советским вождям») он предложил   мистическую версию прошлого-будущего, мечту о священной России, воскрешаемой путем самопогружением в себя и уходящей в сторону от ХХ века. Сквозь призму этих рассуждений сквозил апокалипсис вечной фронды с Китаем и угрозы гибели русского народа вследствие развития  урбанизированного и технологизированного  общества, уничтожающего естественные ресурсы и российский ландшафт.  Запад здесь представал как импорт дьявола, смерч темной, нерусской марксистской идеологии, Америка была местом разгула демократии и деградирующей культуры. Россия (не Советский Союз) могла найти спасение в преодолении власти марксизма, в отказе от своей восточно-европейской империи, в движении от Европы в сторону развития русского «интерьера» на северо-востоке континента.

Солженицын  не был одинок. Ведь он поместил себя в mainstream классического русского славянофильства, а оно, будучи частью русской ментальности, подозрительно относилось к попыткам имитировать западные идеи и, тем более, преклоняться перед ними. Призыв к изоляционизму был услышан и получил поддержку в народных массах и со стороны официальных властей. Журнал «Иностранная литература» выступил с программой защиты русского языка от иноязычия. Даже «Комсомольская Правда» гневно высказалась против того, что дети не знают старинную русскую игру лапту, но хорошо осведомлены о бейсболе.

Православие является «кораблем», носителем русской культуры, нитью, связующей с культурным наследием и прошлым. Потому не только атеистическая партия коммунистов, но и нынешняя власть   признает, что лояльность церкви помогает удержанию власти и выступает в роли скрепов государственности. Тогдашняя дилемма партии  состояла не столько в репрессиях против диссидентов-русофилов, которые открыто нападали на атеистов и осуждали церковь за покорность перед властью партии и органов КГБ, сколько в попытках найти способы «вялого» управления процессом  проникновения русофилии и национализма в  сознание «истеблишмента». В указанном смысле была знаковой статья «Против антиисторизма» в «Литературной газете» (ноябрь 1972 года) будущего главного прораба перестройки  Александра Яковлева, где он в острой форме критиковал ряд ведущих журналов и литераторов, преупреждая общество о нарастающей опасности великодержавного шовинизма, местного национализма и антисемитизма.  Статья говорила о том, что партия выступает против этих явлений. Однако ее автор был смещен со своего высокого поста в аппарате ЦК КПСС.

(7) Историческая динамика идеологий триады остается малоизученной. Хотя эта триада характеризует не только позиции отдельных групп диссидентов, но и основные направления разномыслия в стране. Именно оно знаменовало собою начало преодоления власти мифов («вера в достоверность выдуманного», М.Геллер) над сознанием, прежде всего, образованных слоев, интеллигенции, а затем - и всего советского народа. 

«Социализм разовьется во всех фазах своих до крайних последствий, до нелепостей. Тогда снова вырвется из титанической груди революционного меньшинства крик отрицания и снова начнется смертная борьба, в которой социализм займет место нынешнего консерватизма и будет побежден грядущей, неизвестной нам революцией», - писал в одной из своих работ А.И.Герцен. Слова, написанные в середине XIX века, оказались пророческими для СССР в конце XX столетия,  когда наблюдалось развитие «до нелепостей», исторгался крик отрицания, а социализм как государственная идеология выступил в консервативной роли. Грядущая и мало известная революция (перестройка) не смогла  одержать окончательную победу над социализмом. Социалистическая идея сохранила свои особые отношения с каждой идеологией триады, увеличив трещины в фундаменте российской государственности и уменьшив шансы на победу «гармонического разума порядка» (А.Платонов).

Резюме к третьему тезису

Три оппозиционных идеологии в полной мере отражают три исторических выбора над которыми продолжает думать население современной России. Под знаком старой России возникали определенные исторические надежды, под ее же знаком они потерпели крушение, но остались в сознании части народа в форме идеологемы особого пути. Ушедший век был крахом идеи «строительства». И хотя ортодоксальный революционизм стал достоянием прошлого, но свет от погасшей звезды социализма продолжает идти, порождая иллюзию сохранения советского государства  в гуманизированной форме. Ведь даже шестидесятники не предлагали выбор, а исповедовали идею социализма с человеческим лицом. В обществе сформировался западнический сегмент, который связывает желательный вариант государственного и общественного устройства с демократией и рынком. Однако решающего перевеса над самобытностью либеральная идея не получила. Россия осталась «Миром миров» (М.Гефтер).

Эта тройственность идеологии требует понимания и терпеливого к ней отношения на основе понимания  сложности исторического пути нашей страны. Позволю себе подробную ссылку на статью Д.Кеннана «Америка и русское будущее», написанную более чем полвека назад. Утверждая, что «многие характерные черты советской системы переживут и надолго советскую власть, хотя бы уже потому, что все другое, что можно было ей противопоставить, было уничтожено», он призывал помнить и другое. А именно, что «в русской жизни был советский период и что этот период оставил - вместе с отрицательными - и свой положительный отпечаток. Плохую помощь окажут членам правительства  будущей России те западные доктринеры и нетерпеливые доброжелатели, которые будут думать, что они могут в кратчайший срок создать точную копию американской демократической мечты Запада...» [26, с.261].  Нельзя судить о народах в зависимости от того, насколько они похожи на нас (речь об американцах - Б.Ф). И потому, когда «советская власть придет к своему концу, или когда ее дух и руководители начнут меняться, ...не будем с нервным нетерпением ежедневно прикладывать лакмусовую бумажку к их политической физиономии, пытаясь понять насколько они отвечают нашему представлению о "демократах". Дайте им время. Дайте им возможность быть русскими: дайте им возможность решить собственные проблемы по-своему. Пути, которыми народы достигают достойного и просвещенного государственного строя, представляют собой глубочайшие и интимнейшие процессы национальной жизни» [там же, с.259]. 

Подчеркнутые мною слова Джорджа Кеннана я готов сделать эпиграфом проекта.        

Тезис четвертый. Что и как изучать?

В своей книге профессор университета штата Мичиган В.Шляпентох пишет о том,  что на протяжении всей советской истории, особенно в сталинское время население СССР жило в трех раздельных ментальных мирах [27, p.130]. Феномен этот можно наблюдать не только в тоталитарных, но и в демократических сообществах. В первом из названных миров жили сторонники режима, во втором - те, кто этот режим отвергал. Мысленно живя в третьем мире, люди старались не думать о проблемах идеологии или политики, связанных с режимом, не тратя времени, интеллектуальные усилий или эмоций на все, что выходило за рамки повседневной жизни.

Указанные ментальные миры пересекались в отдельных точках, однако население каждого из них располагало весьма поверхностными сведениями о жителях других миров. Контакты, если они и были, носили спорадический характер. Для примера, ревностный сотрудник партийного аппарата никогда не вступал в прямые разговоры с противниками  советского режима. Даже близкие родственники, родители, дети, братья и сестры избегали прямых диалогов, если знали что кто-то из них имеет оппозиционные взгляды. В наихудшей позиции оказывались противники режима. Политические опасения удерживали их от поисков единомышленников. Хотя, с другой стороны,  они не могли не испытывать определенное удовлетворение в тех случаях, когда судьба сталкивала их с носителями родственных взглядов.    

Идея Шляпентоха о трех ментальных мирах представляется продуктивной. Приложив ее к современной демократической России, можно предложить другую систему взаимодействующих ментальных миров. Она отразит ситуацию затянувшегося выбора исторического пути, на который рано или поздно вступит страна, достигнув консенсус населения, социальных сил и власти. Эти миры относительно автономны, как относительно автономны ценностные фундаменты каждого из них. С другой стороны, они взаимосвязаны, как исторически связанными оказались все разновременные слои российской гибридной ментальности. Сохраняющая свою силу и влияние триада оппозиционных идеологий ("подлинный марксизм-ленинизм", "идеология либеральных и демократических преобразований страны", "христианская идеология") только лишь подчеркнут возможность таких мысленных построений для страны, которая и сегодня не может достичь единства, оставаясь «Миром Миров». Сошлюсь здесь на российского историка Ю.Афанасьева, который недавно писал, что конгломерат (речь о населении страны) остается пока разноязыким и разновидящим. Частную собственность нельзя ввести одинаковым способом на Кубани и на Енисее. Различной останется социальная этика русских, якутов и чеченцев. Не случайно также и то, что общепринятые социальные институты не обрели общепринятого смысла в реалиях российского контекста [28, с. 38-39].

Резюме к четвертому тезису

Сегодня представить себе равнонаправленное и равноускоренное продвижение вперед всей массы населения невозможно. С исторической неизбежностью группы и отдельно взятые индивиды в разной степени, но идентифицируют себя с каждым из пересекающихся ментальных миров, стремясь к полноценному жизнеустройству. Тот же императив - стремление преодолеть рыхлое, нестабильное жизнеустройство - побуждает конструировать желаемое будущее, включая образы государства и общества, по большей части из идеальных и мифологизированных принципов России-матушки, Советского Союза, современного Запада.

В реальности ни одного из этих виртуальных государственных устройств не существует. Есть лишь три типа исторически разновременных ментальностей (про-Российская, про-Советская,  про-Западная). Но их несомненная связь лежит в основе взаимодействия - дивергенгции- конвергенгции ментальных миров, в которых мысленно проживают и мысленно перемещаются жители России. Пользуясь  виртуальным правом "тройного гражданства", они не расстаются с вариантами воображаемого прошлого, отодвигая этим момент наступления гражданской определенности и национального единства.

Сообразно принятому определению ментальности (ментальность индивида отражает "самопонимание человека",  коллективная ментальность отражает "самопонимание групп") можно предложить модель ее изучения - поместить объект изучения (пост советский человек) в систему «человеческих координат» [29]. Первая система, или лучше сказать, первое измерение - идентификация. Ключевой вопрос здесь: Кто мы такие? Второе измерение - ориентация. Ключевой вопрос: Куда мы идем? Третье измерение - адаптация. Ключевой вопрос: К чему мы можем приспособиться?   Именно эти три измерения выполняют роль привязок и к социальному пространству, и к социальному времени. Сквозь призму поисков полноценного жизнеустройства окажется возможным увидеть в какой мере преодолевается на уровне массовых представлений ментальность и идеологема особого, самобытного пути России.

Послесловие к докладу

Проект уже на нынешней стадии опирается на основательную информационную базу. Она включает в себя тщательно отобранные материалы -  конспекты и извлечения из большого числа источников российской и западной научной литературы по проблемам проекта, в их числе книги и журнальные статьи, написанные представителями практически всех поколений российской (советской) эмиграции. Среди намечаемых приемов анализа назову постоянный мониторинг опросов общественного мнения по России в целом и в отдельных регионах (ВЦИОМ, фонд «Общественное мнение»). Сюда же относятся:  продолжение анализа современной научной литературы (доступ к сети Интернет и базам данных имеется);  подготовка и проведение экспертных интервью по проблематике проекта (предполагаемые респонденты - участники диссидентского движения, корреспонденты западных и российских СМИ, западные историки-русисты,  российские социальные историки и др. специалисты общим числом до 25-30 человек).

Возможным продолжением проекта являются  международные сравнительные исследования ментальности. Однако для этого требуется накопить опыт изучения ментальности русского (российского) населения. Еще один вариант развития исследований ментальности я усматриваю в возможности подготовки (на базе особой программы)  публикаций,  посвященных ментальности других народов. Такого рода книги создаются и распространяются в США. Напр., изданию книги Richmond Y. From NYET to DA. Understanding Russians (см.: библиографию по теме проекта) предшествовал выход в свет серии книг: With respect to Japanese; Understanding Arabs; Good Neighbours: communication with the Mexicans; A common core:Thais and Americans; Considering Filipinos;    A fair go for all: Australian/American Interactions; Encountering The Chinese. Не представляет труда доказать,  что российский вариант этой серии мог бы выполнить роль эффективного инструмента укрепления взаимопонимания между Россией и другими народами нашей планеты и в этом качестве стать средством укрепления мира и безопасности.        

Список основной  литературы

[1]. Кутковец Т. , Клямкин И. Российские идеи // Политические исследования, 1997, N2. - С.118-140.

[2]. Чалидзе В.  Будущее России. Иерархический анализ. - New York: Chalidze Publications, 1983.

[3] Conquest R. Reflections on a Ravaged Century. - New York, London: W.W.Norton and Co, 2000.

[4] Медведев Р. Капитализм в России.  - М.: Права человека, 1995.  

[5] Smith K. Mythmaking in the New Russia. Politics and Memory during the Yeltsin Era. - Ithaka and London: Cornell University Press, 2002.

[6] Lester J. Modern Tsars and Princes.The struggle for hegemony in Russia. - London: Vedrso, 1995.

[7] Пантин В., Лапкин В. Ценностные ориентации россиян в 90-е годы // Pro&Contra, 1999, том 4, N2. - С.144-160.

[8] Клямкин И. Российская власть на рубеже тысячелетий // Pro&Contra, 1999, т.4, N2. - С.63-87.

[9] Росcийская ментальность (материалы круглого стола) // Вопросы философии. 1994, N1. С.25-53.

[10] Вейдле В. Задачи России. - New York: Chekhov Publishing House, 1954.  

[11] Kennan G.  Memoirs. 1925 - 1950. - Boston, Toronto: An Atlantic Monthly Press Book / Little, Brown and Co, 1967.

[12] Kerensky  A. The Crucification of Liberty. - London: Arthur Baker, Ltd., 1934.

[13] История ментальностей, историческая антропология. Зарубежные исследования в обзорах и рефератах. - М.: Институт всеобщей истории РАН, 1996.

[14] Ментальность россиян. Специфика сознания больших групп населения России. Под общ.ред. И. Дубова- М.: Имидж-Контакт, 1997.

[15] Франк С.Л. Русское мировоззрение. - М.: 1996.

[16] Burke P. Strengths and Weaknesses of the History of Mentalities // History of European Ideas. Vol. 7, No 5, 1986. - P.439-451.

[17] Inkeles A., Levinson D.J.  National Сharacter: the Study of Modal Personality and Socio-cultural system's // Handbook of Social Psychology/ Ed. by Lindzey. Vol.2. -Сambridge, 1954.

[18] Richmond Y. From NYET to DA. Understanding the Russians. - Yarmouth, Maine (USA): Intercultural Press, Inc., 1992.

[19] Левада Ю. Люди и символы. Символические структуры в общественном мнении. Заметки для размышления // Мониторинг общественного мнения. Экономические и социальные перемены, 2001, N6 (56) - C.7-13.

[20] Свирский Г. На лобном месте. Литература нравственного сопротивления. - London: Новая Литературная Библиотека, 1979. 

[21] Ядов В., Гратхофф. Р.  Российская социологическая традиция шестидесятых годов и современность / Материалы симпозиума 23 марта 1994 года . - М., 1994. 

[22] Амальрик А. Просуществует ли Советский Союз до 1984 года? - Amsterdam, 1969.

[23] Геллер М., Некрич А. Утопия у власти. История Советского Союза с 1917 года до наших дней в трех книгах. Книга вторая - М.: МИК, 1995.

[24] Smith H.  The Russians. - New York: Quadrangle / New York Times Book, 1976.

[25] Smith H. The New Russians. - New York: Random House, 1991.

[26] Кеннан Д. Америка и русское будущее // Новый Журнал (The New Review), том XXIV, 1951.

[27] Shlapentokh V.  A Normal Totalitarian Society. How the Soviet Union Functioned and How It Collapsed.- Armonk, New York, London: M.E.Sharpe, Inc., 2001.

[28] Афанасьев Ю. Опасная Россия. Традиции самовластья сегодня. - М.: Российский гуманитарный университет, 2002. 

[29] Левада Ю. Координаты человека. К итогам изучения человека "советского" // Мониторинг общественного мнения. Экономические и социальные перемены, 2001, N1 (51) - C.7-15. _________________________________________________________________________

*) Тезисы доклада по программе исследовательского проекта "Ментальные миры современного российского населения» (Институт Кеннана, 15 апреля 2003 г.). Публикуя эти тезисы, автор выражает глубокую благодарность Международному центру имени Вудроу Вильсона и Институту Кеннана за присуждение гранта для работы над проектом в Вашингтоне в январе-апреле 2003 г.

 


счетчик посещений html counter adult photo personals
Яндекс цитирования
Рассылки Subscribe.Ru
Анонс социологического журнала Телескоп
Подписаться письмом
Readera - Социальная платформа публикаций