Шапка
Журнал "Телескоп"
Редакционный совет
О журнале
Библиотека журнала
Контактная информация
Последние номера
Список статей
Условия подписки
Новости сайта


Сетевое сообщество
Санкт-Петербургский центр девиантологии
O + K
Мобильная связь на пути к 6G
Список статей  /  По годам
Легитимность власти как фактор стабильности современного российского общества Вернуться


№ журнала: № 2 за 2003г.
Авторы: Факультет социологии СПбГУ / С. Савин
Файл: Скачать статью (409.0 Kb)

Легитимность власти в обществе как фактор его стабильности имеет довольно длительную традицию изучения в истории социально-политической мысли. Еще древнегреческие мыслители (в том числе и Платон с Аристотелем) обосновывали факторную зависимость силы, устойчивости правления от его законности, от тех моральных и правовых норм, на которые оно опирается. Социологическая же традиция берет свое начало от М. Вебера, который «привязал» данную категорию к идеально-типической модели социального действия и господства. Вебер определяет легитимность «как признание власти подчиненными, их добровольное согласие ей покоряться» [7, с.169]. Однако веберовская модель легитимности требовала существенной доработки, так как была «лишена жизни». Идеальные типы легитимации были «лишены внутренней динамики, энергии развития, объемных структур и связи с другими сферами массового сознания и поведения» [7, с.169].

Существенный вклад в обоснование проблемы легитимности власти сделал Д. Истон, выделив на основе системного анализа так называемые типы поддержки политической системы: долговременную или диффузную поддержку, направленную на наиболее важные принципы политического строя, и кратковременную или специфическую, ориентированную на конкретный результат деятельности власти. Выделение различных типов поддержки позволило Истону по-новому рассмотреть типы, источники и объекты легитимности политической власти. Он выделяет идеологический, структурный и персональный типы легитимности. Идеологическая легитимность вырастает из убеждения граждан в правильности и истинности ценностей и норм данного политического режима. Структурная легитимность означает ценностное отношение людей к структуре данной политической системы, к  политическим институтам, которые занимаются распределением властных ролей в обществе. И наконец, персональная легитимность основывается непосредственно на оценке гражданами деятельности политических лидеров, их способности обеспечивать эффективное политическое руководство, на оценке обоснованности возложенных на лицо обязанностей.

В целом легитимность будет пониматься нами как «общественное отношение, возникающее между управляющими и управляемыми, качественно характеризующее отношение между ними по поводу происхождения, использования и подчинения власти» [3, с.48]. То есть, власть считается легитимной, «когда она находится в соответствии с ценностными предпочтениями граждан, другими словами, когда управляемые не сомневаются в происхождении власти управляющих и оказывают власти определенную поддержку» [3, с.48]. Соответственно источник легитимности, на наш взгляд, следует искать в народе, в его ценностях и нормах, стереотипах общественного сознания.

При этом важно отметить, что проблема легитимности не в законности, не в формально-юридическом ее аспекте, а в отношении общества к власти в целом. «В отличие от права легитимность, имеющая другой источник, легка и пластична. Она может быть оценкой власти, мандатом на будущие действия, рациональным пониманием их содержания, верой (в духе Вебера) доверенностью на принятие решений и проведение их в жизнь)» [7, с.170]. Понятие легитимности становится конструктивным подспорьем в диагностике отношений «власть - народ», когда трактуется не в узко юридическом, а в социально-политическом смысле, как признание правомерности существующей власти собственным обществом и другими обществами. В этом смысле представляется возможным говорить о внутренней и внешней легитимности как двух ее уровнях.

Имеет свою структуру и оцениваемая обществом политическая власть. Естественно рассматривать ее как единство субъекта, цели и средства. Субъекты - это составляющие власть лидеры, цели - идеология власти, а средство - это ее структура, режим. Обществу небезразлично, кто ведет его, куда ведет и как. Соответственно, вслед за многими исследователями легитимности власти, мы выделим три ее компонента: персональный, идеологический и структурный. «Чтобы власть была вполне легитимной, необходимо, чтобы общество признало правомерными ее цели, режим и лидеров, соотнеся их с общепринятыми нормами морали, идеологии и права» [6, с.144].

Рассмотрим данные типы легитимности власти применительно к анализу политической стабильности российского общества. Причем, в связи с тем, что изучение внешней легитимности требует отдельных больших исследовательских усилий, ограничимся только изучением внутренней легитимности современной российской власти и только  федеральным ее уровнем.

Для того чтобы понять специфику легитимности как фактора стабильности в изменяющемся обществе, мы проанализируем три указанных структурных компонента легитимности в их динамике, на основе их изменений в российском обществе начиная с распада СССР. И начнем наш анализ с персонального «среза» легитимности, поскольку в «переходных» обществах именно легитимность отдельных политических руководителей играет важнейшую роль в легитимации власти в целом. В условиях, когда новые институты только формируются, когда будущее трудно предсказуемо, граждане надеются на волевые, «харизматические» качества  политических лидеров, на людей, которые способны взять на себя ответственность за происходящее в стране.

Распад Советского Союза, падение советского режима в России и становление новой российской государственности тесно связывается с именами политических деятелей  М.С. Горбачева и Б.Н. Ельцина. А именно, с вопросами легитимности их власти. Многие отечественные исследователи отмечают, что именно уровень доверия населения к этим политикам во многом предопределил результаты путча 1991 года и последовавшие за ним процессы формирования новых властных отношений в России. «Народная нелегитимность» президента Советского Союза М. Горбачева, вызванная неэффективностью проводимой им политики «Перестройки» и косвенными выборами его на должность президента Верховным Советом СССР, привела к тому, что народ не оказал ему поддержки в попытках сохранения общесоюзных структур власти. Как отмечает В.М. Зубок, «...даже если бы Горбачев и примкнул к путчистам, это бы мало повлияло на результат. Ельцин стал первым лидером «новой России» и отцом новой легитимной государственности» [4, с.96].

В этих условиях, избранный в результате всеобщих выборов на пост президента России и поддержанный в 1991 году Верховным Советом РСФСР, Б.Н. Ельцин обладал высоким кредитом доверия населения на проведение широкомасштабных реформ в общественной жизни. Именно с ним население связывало надежду на «динамическую стабильность» в России, которая была бы обеспечена эффективными реформами, повышающими жизненный уровень всех социальных групп и слоев общества, а значит, основывалась бы и на широком консенсусе этих социальных групп относительно целей и ценностей общественного развития. «До принятия новой Конституции РФ и выборов двухпалатного парламента 12 декабря 1993 года единственным источником легитимности властей и гарантом самих реформ, как считают многие в России и за рубежом, являлся президент Ельцин, хотя его легитимность имеет сильный харизматический оттенок со всеми изъянами, присущими такому типу легитимации» [4, с.96]. По данным ИСПИ РАН, в течение 1991 года Ельцин пользовался поддержкой более 50% населения страны [1, с.53].

Однако уже к середине 1992 года Ельцин существенно сократил свой ресурс легитимности, инициировав проведение широкомасштабных радикальных экономических преобразований, итогами которых стали не повышение, а резкое понижение жизненного уровня большинства населения, рост таких негативных явлений как массовая безработица, преступность, коррупция, беспризорность и нищета.  Как показывают опросы населения, в обществе, «уже после первых шагов в проведении радикальных экономических преобразований «дала трещину» и социальная база доверия к президенту России Б.Ельцину» [1, с.53]. К середине 1992 года Ельцина поддерживало только 22% населения, а и.о. председателя правительства РФ Е. Гайдар пользовался поддержкой менее 5% населения,  что говорит о самом настоящем персональном кризисе легитимности центральной исполнительной власти в России [5, с.91]. Хотя, если говорить о доверии граждан к политикам в России в целом, то здесь придется отметить, тот факт, что на протяжении 1992-1993 годов «при всем недовольстве политикой экономических реформ фигура Ельцина среди российского электората продолжала оставаться вне конкуренции» [1, с.56]. По рейтингу Ельцина за этот период однажды обогнал лишь вице-президент А. Руцкой, которому в октябре 1992 года доверял 51 % населения, но вскоре его поддержка, а значит и легитимность, значительно упала, что в значительной мере и повлияло на его поражение в борьбе за власть в октябре 1993 года. Ельцин же, наоборот, в апреле 1993 года сумел мобилизовать население в свою поддержку, когда на референдуме ему высказало доверие 58 % из 64 % граждан принявших участие в голосовании [1, с.68].

Следует отметить, что персональный уровень легитимности власти самый подвижный, изменчивый и «поддающийся корректировке» с помощью манипулятивных технологий. Уровень народного доверия  к первому президенту Российской Федерации Б.Н. Ельцину последовательно уменьшался за весь период его первого президентского срока и достиг критически низкой черты к началу 1996 года, когда стал очевидным провал радикального реформирования общественной жизни начала 90-х годов, его половинчатый, циничный и непродуманный характер. Кроме того, в это же время стало очевидным, стратегическое поражение российских силовых структур в борьбе с вооруженными группировками на территории Чечни. Однако, умелая избирательная компания по выборам президента России в 1996 году, опирающаяся на огромные финансовые ресурсы и политические манипулятивные технологии, позволила Ельцину переизбраться на второй срок, набрав во втором туре 53,8% голосов избирателей, при том что за четыре месяца до этого за него готово было проголосовать только 10% избирателей, и по этому показателю он занимал четвертое место, отставая от Г. Зюганова (16,4%), Г. Явлинского (12,9%) и А. Лебедя (10,4%) [1, с.161].

  Динамика персонального уровня легитимности в российском обществе на протяжении 90-х годов ХХ века свидетельствует о низкой поддержке населением ведущих политиков, осуществлявших реформирование общества и составлявших оппозицию этому реформированию. Если посмотреть рейтинговые опросы населения России о доверии политикам федерального уровня, общенациональным лидерам, можно отметить, что до избрания президентом государства В. Путина, ни один политик не пользовался устойчивой поддержкой большинства населения в течение длительного срока. Исключение составляли лишь Ельцин в 1991 году, но его ресурс легитимности был довольно шатким, а также Е.М. Примаков в период короткого пребывания на посту председателя правительства России. Но в то же время, несмотря на ограниченность данного ресурса, именно уровень персональной легитимности, эффективнее всего использовался политической элитой в качестве средства для закрепления властных функций. Особенно данная тенденция проявлялась в период парламентских выборов, когда партии в борьбе за голоса избирателей делали ставку не на партийные программу и идеологию, а на имидж политиков и популярных общественных деятелей. Не имея возможности надежно легитимироваться ни на идеологическом, ни на структурном уровне, элита делает упор на персональный уровень легитимации. «Используется одна и та же простая схема: через легитимацию лидера - легитимация режима и с помощью этого режима осуществление реформ в рамках заданной идеологической парадигмы. Это отвечает российскому менталитету: расчет на хорошего царя, мессию, освободителя» [6, с.151]. Однако возникавшее было доверие людей к тому или другому политику часто подрывалось именно тем обстоятельством, что вместо решения насущных проблем общества его избранники с головой уходят в борьбу между собой и реализацию своих групповых и личных интересов.

В заключение обзора динамики персонального уровня легитимности в современном российском обществе следует обязательно коснуться вопроса о «стабильно» высоком общественном рейтинге президента В. Путина и его влиянии на  политическую стабильность в стране. С начала 1999 года, когда у власти было правительство Е.М. Примакова, в  российских средствах массовой информации и среди аналитиков активно дискутировался вопрос о наступлении политического консенсуса в обществе и, соответственно, политической стабильности, которую можно усилить, продумав механизмы преемственности президентской власти. Однако последовавшие за этим, отставки председателей правительства, новая военная кампания в Чечне и болезнь Б. Ельцина вынудили на время «прекратить эти разговоры». Но, после того как В.Путин абсолютным большинством голосов победил в первом туре президентских выборов и не растерял данное доверие в результате своей деятельности на этом посту в последующие несколько лет, тезис о политической стабильности в стране вновь стал активно использоваться в политической лексике властных субъектов, аналитиков, журналистов и самого президента Путина. Как  нам представляется, употребление в лексике общественных деятелей применительно к ситуации в современной России термина «политическая стабильность», вовсе не означает, что она объективно существует. На наш взгляд, данное терминологическое предпочтение, прежде всего, правящей элиты используется как политическая технология при помощи которой власть пытается стабилизировать обстановку в стране, понизить уровень социально-психологического напряжения в обществе. Однако высокий персональный рейтинг политического деятеля и слабость политической оппозиции еще не позволяют говорить о политической стабильности в научном понимании этого термина. Персональная легитимность несомненно выступает в качестве фактора политической стабильности, но это далеко не единственный фактор, и даже, как нам представляется, не самый главный. Стабилизация, возникающая на его основе, имеет временный характер и без закрепления другими факторами не способна привести к полноценной политической стабильности общества.

Исследование «структурного» типа легитимности предполагает изучение в сознании и поведении граждан легитимности политических институтов данного общества и самого политического режима в целом, механизмов реализации власти в обществе, разделение властей и т.д.  Не имея возможности  и необходимости исследовать легитимность всех структурных компонентов данной области политической системы, остановимся лишь на некоторых существенных с нашей точки зрения аспектах. Например, исследуя динамику легитимности политических институтов, выделим ее наиболее характерные моменты в целом.

Еще более чем за год до фактического распада Советского Союза легитимность его институтов в обществе была подорвана. В 1990-1991 годах люди в массовом порядке выходили из КПСС, росло недоверие к союзному правительству и законодательным органам - Советам. Например, уже в ноябре 1990 года деятельность Верховного Совета РСФСР в той или иной степени неудовлетворяла 58 %   населения [3, с.201].    Поэтому попытка государственного переворота в августе 1991 года только спровоцировала дальнейший лавинообразный рост иллегитимности советских политических институтов.

После образования нового российского государства в политической системе, как это обычно бывает, наряду с принципиально новыми, продолжали существовать, хотя и частично обновленные, но все же, старые политические институты советского общества. Как показывают результаты массовых опросов 1991-1993 годов нелегитимность политических институтов советского общества в результате наметившегося противостояния ветвей власти и неспособности новых органов власти обеспечить в стране правовой порядок постепенно переросла в нелегитимность всех политических институтов российского общества. Так, если осенью 1991 года более 50 % населения выражало в целом одобрение высшим представительным органам власти, то уже с начала 1992 года наблюдалось обвальное падение доверия. А с весны 1993 года уровень доверия к Верховному Совету РФ не превышал 10-12% и как показал опрос ИКСИ РАН ноября 2001 года, 8 лет спустя 26% населения положительно, а 35,7% нейтрально отнеслось к разгону данного органа власти. Хотя в целом силовая ликвидация института Советов в России существенно снизила легитимность новых законодательных органов, которые были избраны при достаточно низкой электоральной активности в декабре 1993 года. Немного выше, на уровне 20% в течение 1993 года колебалось доверие к президенту, но и легитимность данного института резко снизилась после разгона Верховного Совета при отсутствии новых президентских выборов. Существенное увеличение президентских полномочий после принятия в декабре 1993 года новой Конституции РФ вызвало неоднозначную реакцию общества, но в процессе дальнейшего снижения доверия к Ельцину и существующий институт президентства стал восприниматься населением более отрицательно.  

Потеряли доверие в этот период не только государственные политические институты, ответственные за проведение реформ, но и все  политические партии. Согласно данным РНИСиНП, уже в октябре 1992 года электоральные ориентации населения характеризовались откровенным безразличием к любым партиям: «50% россиян заявляли, что никакую из ныне действующих в России партий они не поддерживают и не доверяют им; еще 42% населения ничего не знали о реальной деятельности каких либо партий или политических движений». То есть, по сути дела, реальная социальная база российских политических  партий была на тот период почти «нулевой».

В период 1994-1996 годов, когда новые политические институты проходили очередной этап становления после принятия Конституции РФ и федеральных законов, регулирующих их деятельность, это становление характеризовалось предельно низким (для развитых государств даже катастрофическим) уровнем их легитимности. Президент, Федеральное Правительство, Совет Федерации, Государственная Дума, разнообразные политические объединения не пользовались ни поддержкой, ни уважением большинства граждан. И как показывают данные социологических опросов, это доверие оставалось «стабильно» низким вплоть до президентских выборов 2000 года. 

 

Динамика доверия россиян к органам власти и общественным институтам (%)

 

Доверие к органам власти и общественным институтам

1997

1998

1999

2000

2001

Президент РФ

 

Доверяют

19,8

6,7

4,7

61, 6

63,5

Не доверяют

57,4

83,1

81,6

13,1

13,2

Затруднились ответить

22,8

10,2

13,7

25,3

23,3

Правительство РФ

 

Доверяют

16,0

24,0

13,2

29,5

33,6

Не доверяют

54,8

46,5

52,6

30,5

29,7

Затруднились ответить

29,2

29,5

34,2

40,0

36,7

Совет Федерации

 

Доверяют

12,5

19,3

20,6

15,6

19,3

Не доверяют

44,6

40,6

42,1

34,6

30,9

Затруднились ответить

42,9

40,1

37,3

49,8

49,8

Государственная Дума

 

Доверяют

13,2

15,4

12,2

12,8

15,1

Не доверяют

53,6

53,6

58,3

51,0

38,7

Затруднились ответить

33,2

31,0

29,5

36,2

38,7

Партии и политич. Объединения

 

Доверяют

6,5

8,3

6,8

6,6

9,8

Не доверяют

54,6

56,7

54,6

54,7

51,2

Затруднились ответить

38,9

35,0

38,6

38,7

39,0

(Десять лет российских реформ глазами россиян: Аналитический доклад. М.: ИКСИ РАН, РНИСиНП, 2002, с. 64-65)

Как видно из приведенной выше таблицы, начиная с 2000 года, то есть с момента, когда президентом страны стал В. Путин в обществе наблюдается тенденция к усилению легитимности политических институтов, хотя к большинству из них уровень доверия по-прежнему находится на крайне низком уровне.  Если уровень доверия к партиям составляет менее 10%, а к Федеральному Собранию менее 20%, вряд ли можно говорить о том, что институты демократии легитимны в современном российском обществе.   Более того, российские граждане в большинстве своем, по-прежнему, не доверяют самим демократическим процедурам, реализуемым в современной России, и не верят в эффективность воздействия на власть с помощью организованного политического участия. Так в 2001 году 66,6% граждан были уверены в том, что демократические процедуры в России  - это пустая видимость. У власти все равно будут те, у кого больше богатства и связей. И соответственно, 61,8%  полагают, что в делах страны ничего не зависит от простых граждан [2, с.51].

Наконец, последний аспект легитимности власти в современном российском обществе, который будет нами рассмотрен, - это ее идеологический уровень. При изучении идеологического основания легитимности внимание исследователей сосредотачивается на ценностных ориентациях, формирующих отношения между властью и обществом, устанавливающих между ними согласие или расхождение относительно целей и методов развития общества. В этом плане для установления «идеологической» легитимности власти необходимо, чтобы цели развития общества, реализуемые политической элитой, совпадали с ценностями большинства населения. Данные ценности можно условно разделить на демократические, авторитарные и тоталитарные. Ни один из политических режимов не будет устойчив, если он не будет опираться на характерную для данного режима идеологию, в основе которой лежат ценности, определяющие цели и методы развития общественной системы. Поэтому, чтобы общество было стабильно нужно учитывать в его развитии связь между социальными изменениями, прежде всего, между изменениями в социальной структуре общества и ценностными ориентациями основных социальных групп и слоев общества.  Поскольку при их резком несовпадении в общественной жизни возрастает социально-психологическая напряженность, которая находит отражение и в политической сфере в виде различного рода антисистемных движений и экстремистских действий.

Как показывает опыт проведения реформ в российском «посткоммунистическом» обществе общий курс политической элиты на демократию и либеральные ценности в начале 90-х годов натолкнулся на серьезные объективные противоречия с массовым сознанием. Обвальное падение уровня жизни, низкий моральный облик новой политической элиты и другие негативные социальные последствия радикальных реформ привели к быстрому разочарованию основной массы населения в некоторых базовых ценностях демократии. В массовом сознании произошло смешение разнообразных ценностных ориентаций, когда и демократические и авторитарные ценности «соседствовали» в сознании многих людей, и как следствие, идеологические основания власти оказались крайне неустойчивыми.

Многочисленные социологические исследования, посвященные выявлению ценностных ориентаций российского общества и его основных групп, свидетельствуют о крайне противоречивой социальной базе демократических преобразований. Так, например, согласно опросам РНИСиНП, ценность демократических процедур для жизни общества подчеркивало 56,0 % населения в 1997 году и 50,5% в 2001 году, при том, что очевидных их противников было только соответственно 13, 6%  и 12,4%. Однако, при этом, в 2001 году само понятие «демократия»  рассматривали позитивно только 45,0 %, а понятие «гражданское общество» 44,0% [2, с.50]. Практически столько же россиян относилось к этим понятиям «нейтрально».  Вообще, идеологическая самоидентификация российских граждан сильно противоречива - 54, 6% в 2001 году не могли отнести себя ни к какому идейно-политическому течению [2, с.66]. Социологический мониторинг различных исследовательских центров, позволил выявить такую закономерность, что именно в период 1996-1997 годов достигла своего пика амбивалентность политического сознания россиян, выраженная в одновременном стремлении к противоположным политическим ценностям.  Так, в этот период наблюдается снижение роли демократических ценностей, заметно упала значимость закона и таких демократических институтов, как многопартийность, представительные органы власти, выборы, референдумы. И наоборот, усилилась поддержка многими людьми авторитарных методов управления, возросла значимость сильной личности, способной навести в стране должный порядок («тяга к сильной руке»).  Но в то же время демократические ценности не вытеснились из сознания полностью. Россияне в большинстве своем поддерживали прямые формы избрания главы государства,  свободу слова, свободу вероисповедания и не желали поддерживать возможный роспуск парламента, хотя они ему фактически не доверяли.

В последние годы, когда с приходом В. Путина к власти надежды большинства населения страны на сильного лидера начали оправдываться, напротив, наблюдается постепенный рост сторонников идеи правового государства. Если в 1995 году таковых было всего 30,3%, то в 2001 году эта цифра увеличилась до 46,5% [2, с.59]. Кроме того, такой абстрактный показатель идеологической поддержки как «правильность пути развития России» увеличился с 34,3%  в 1998 году до 58,7% в 2001 году, считающих позитивным данное направление развития. Однако, несмотря на эти положительные для формирования демократического государства тенденции, следует помнить, что связаны они, главным образом, с «ресурсом доверия» к президенту В. Путину и некоторым экономическим ростом российской экономики, после длительного периода ее падения. Большинство российских граждан пока не до конца осознают что это за «направление развития» к которому они позитивно относятся, поскольку обладают довольно «размытым» политическим сознанием без твердой идеологической приверженности.

Завершая анализ легитимности власти в современном российском обществе, следует отметить, что при общей положительной ее динамике за последние три года, вряд ли можно говорить о ее даже среднем  уровне.  Можно отметить лишь существенное увеличение доверия населения к центральным исполнительным органам федеральной власти, но кредит этого доверия зависит от той эффективности данной ветви власти, которую она сможет продемонстрировать  в ближайшие несколько лет. В целом же в российском обществе сохраняется предельно низкий уровень легитимности и политических институтов, и демократических ценностей, и конкретных политических руководителей. Как правило, уровень их одобрения не превышает 40%, что согласно оценке западных социологов является показателем политической нестабильности общества. Наш анализ легитимности современной российской власти был далеко не полным. Для надежности оценок стабильности, необходимо также  проводить анализ внешней легитимности власти, заключающийся в признании властной структуры современной России со стороны международного сообщества по тем же трем основаниям, что и внутренней легитимности («идеологическое», «структурное», «персональное»). Кроме того, требуется проведение анализа регионального и местного уровней легитимности власти, а также более детальный анализ всех форм политического поведения в современном российском обществе, являющегося объективным основанием легитимности. Ведь именно на основании политического участия (участия в выборах, митингах, пикетировании и т.д.) можно говорить о реальной поддержке населением той или иной власти.

Однако даже проведенный анализ оснований легитимности власти российского общества позволяет сделать вывод о несоответствии западных критериев легитимности власти применительно к российской действительности. При том, что согласно опросам общественного мнения политическая власть большинства уровней на протяжении 90-х годов была нелегитимна, правящая элита проявляла завидную устойчивость, состав ее мало менялся даже в результате выборов, а явка на избирательные участки, хотя и имела тенденцию к снижению, но редко когда не доходила до «порога». Эти существенные факторы говорят, во-первых, о том, что в российском обществе еще слабы механизмы саморегуляции гражданского общества, а значит, сильны авторитарные тенденции в управлении и политическом поведении, и во-вторых, что в «переходных» обществах власть имеет большие возможности для политического маневра с целью повышения собственной легитимности хотя бы на короткий временной промежуток. «В этом и сложность легитимации, и залог устойчивости политической власти, имеющей достаточно простора для маневра с целью компенсации недостатка легитимности по одним основаниям ее наличием по другим» [6, с.145]. Это постоянное движение (легитимации) позволяет политическим системам сохранять динамическую стабильность, апеллируя то к одним, то к другим стереотипам и критериям, одновременно увязывая легитимность внутреннюю и внешнюю.  Конечно, сила и надежность «маневрирующей» легитимности в условиях общесистемного кризиса не могут быть высоки, но все-таки, как показывает практика, способны сохранить систему от гибели.

Литература

1. Горшков М.К. Российское общество в условиях трансформации (социологический анализ). М.: Изд-во «РОСПЭН», 2000. - 384 с.

2. Десять лет российских реформ глазами россиян: Аналитический доклад. М.: ИКСИ РАН, РНИСиНП, 2002.

3. Елисеев С.М. Легитимность власти: Концепции и проблемы развития в посткоммунистическом обществе. СПб.: Изд-во «Полиграфстройсервис», 1996. - 220 с.

4. Зубок В.М. Источники делегитимации советского режима // Политические исследования. 1994. № 2. - С. 88-97.

5. Реформирование России: мифы и реальность (1989-1994) М.: Изд-во ИСПИ РАН, 1994.

6. Шабров О.Ф. Политическое управление: проблема стабильности и развития. М., 1997.

7. Шпакова Р.П. Легитимность и демократия (уроки Вебера) / Политические исследования. 1994. № 2. - С. 169-174.


счетчик посещений html counter adult photo personals
Яндекс цитирования
Рассылки Subscribe.Ru
Анонс социологического журнала Телескоп
Подписаться письмом
Readera - Социальная платформа публикаций